Тайна - [2]

На улице к ним бросились люди.

– Целы? – тормошили они детей. – Вот недосмотрели-то за скотиной, хорошо, что обошлось…

– Обошлось… – сказал высокий мужчина. – А как обошлось-то?..

Все опять затихли и с удивлением посмотрели на Олю.

– Да как же ты, девонька, быка-то утихомирила? – спросила краснощекая молодая женщина. – Ай слово какое знаешь? Скажи нам…

– Скажи, скажи… – загомонили вокруг, – как это ты такого зверя не побоялась?.. Такая маленькая. Чудно…

– Никакого слова я не знаю… – потупилась Оля, – просто за братика испугалась. Он бы его забодал. Сама не понимаю, как он меня послушался…

– Не-ет, знаешь, знаешь ты слово… – убежденно протянула все та же краснощекая женщина, – не хочешь говорить, таишься… Правду про вас говорят, что ваша бабка колдунья. Вот тебе и передалось…

– Бабушка Марфа никакая не колдунья, ничего и не передалось! – обиженно крикнула Оля. – Просто животные… Они все понимают. С ними по-хорошему – и они по-хорошему.

– Не хочешь признаваться, – протянул кто-то из толпы, – смотри, девка! С такими вещами не балуют.

Люди стали расходиться, обсуждая случившееся. Все сошлись во мнении, что дело нечистое, без ведовства не обошлось. Хорошо хоть, что ведовство это не во зло.

А Вася с тех пор стал замечать за Олькой много чего непонятного.

Вот и сейчас… Сколько они уже ходят, он и десятка грибов не нашел, а Ольга только успевает наклоняться. Он недовольно покосился на свою корзинку. Сестра заметила его взгляд, спрятала улыбку и отвернулась.

Совсем мало грибов. Куда меньше, чем у нее. Все оттого, что она глазастая. Это он давно знал: Ольга все примечает, ничего от нее не скроешь: ни припрятанную под подушкой рогатку, ни пряник, ни пятак. Как сквозь тебя глядит, знает про то, про что знать ей ну никак невозможно…

– Ты все по сторонам смотришь, оттого и грибы не видишь, – будто услышав его мысли, не выдержала, наконец, сестра и потрепала брата по макушке.

«Ну, все, теперь задаваться будет», – недовольно подумал Вася.

– Грибы такие хитрые пошли, так и прячутся от меня, – проворчал мальчик.

– Это потому, что ты только хорошие ищешь. Ну-ка посмотри, что у тебя в корзинке: подосиновики, белые… Все сплошь благородные грибы. На другие ты даже не смотришь, а ведь они тоже хорошие. Если приготовить правильно – пальчики оближешь. Смотри, какие у меня… И сыроежки, и маслята, и лисички…

– Ну, и кто это есть будет? – презрительно скривился он.

– А мы их все вместе поджарим с картошкой да на сале с луком – ты в сковороде и не заметишь, какие где… Так вкусно получится, будешь есть и нахваливать, – засмеялась Оля.

Вася промолчал: он был не согласен с сестрой – но что тут попусту спорить? Ее не переубедишь. А потом окажется, что она и вправду была права. Но представить сейчас это невозможно. Сколько мальчик себя помнил, никогда такого не было, чтобы эти грибы в корзинку класть, всегда такие за сор считали.

На миг взгляд Оли затуманился, она слегка нахмурилась.

– А денег у нас сейчас нет, сам знаешь. Отец опять на колхозную работу не ходил. Хорошо, если ему отгул оформят. Все мать ждет, переживает. А есть-то нам что-то надо. Если сами себе пропитание не добудем, то зубы на полку положим. Иди, посмотри вон там, под елками…

Вася, послушно кивнув, принялся еще усерднее шарить под деревьями. Но как назло грибы и впрямь будто попрятались. Яркие краски и разноцветье сентябрьского леса, словно решившего покрасоваться перед холодным временем года, завораживали и отвлекали. Да и усталость сказывалась – поди с самого утра бродят, есть охота, во рту больше шести часов маковой росинки не было. Правда, под елками и впрямь стали попадаться грибы, и он сразу забыл про все свои горести…

А Оля осторожно подошла к большому валуну, лежавшему на краю глубокого, сырого оврага. Издали он был похож на огромное невиданное животное или чудище, выбравшееся из оврага и прилегшее отдохнуть. Внизу валун зарос мхом и лишайником, а ближе к закругленной вершине виднелась как бы широкая ступенька. В этой ступеньке было углубление, похожее на гнездо огромной птицы, несшей каменные яйца. В деревне говорили, что это не простой камень, когда-то давным-давно люди здесь молились лесным богам и духам, а чтобы умилостивить их, в каменное гнездо наливали кровь. Чью кровь, не говорили, а Оля почему-то боялась спрашивать. Было жутко и непонятно. Бабушка Марфа говорила, что этот валун лучше обходить стороной, а если уж оказался рядом, то нельзя шуметь и громко разговаривать…

– Откроется – и пропадешь… – говорила бабушка.

– Что откроется? – не понимала Оля.

– Ну, ход там… Куда людям нельзя… – неохотно отвечала бабушка.

Сейчас Оля с любопытством смотрела на каменную глыбу. Камень как камень… Только громадный. И никаких ходов ни в нем, ни рядом не видно. Она тихо обошла валун кругом. Ничего нет – мох, пожухлая трава, лишайник… Ей показалось, что в каменном углублении что-то алеет. «Кровь!..» – с ужасом подумала она. Но тут же увидела, что это кроваво-красные листья осины, почти доверху набившиеся в углубление.

Оля коснулась шершавого бока валуна. К ее удивлению, камень оказался теплым. Ей даже показалось, что под толстой каменной кожей что-то шевелится, слегка пульсирует. Не хотелось отрывать ладонь от теплого камня. Сама не зная почему, она прижалась к нему всем телом. Непонятный покой охватил ее. Казалось, что и этот лес, и низкое небо, и посвистывающий в ветвях ветер ей снятся, а сама она где-то далеко-далеко. Она почувствовала, что летит по широкому тоннелю. «Ход…» – вспомнила она слова бабушки Марфы, но ей совсем не было страшно. Внезапно ее полет оборвался. Она словно повисла над глубокой темной расселиной, в обе стороны от которой расходились широкие ходы. В одном было светло и спокойно, а другой пугал ледяной пустотой и мраком. Непонятно как, но она поняла, что всю жизнь будет идти между этим светом и мраком и никогда ей не удастся свернуть с этой узкой грани…