Тайна Распутина - [14]

Принято думать, что, в то время как Николай II считал "советы" о. Григория внушаемыми ему богом, - "советы" эти на самом деле исходили от небольшого круга сановных лиц, не брезговавших пользоваться положением "святого" для своих чисто карьеристических и наживных целей.

Этот взгляд проходит красной нитью в целом ряде газетных заметок и памфлетов, посвященных Распутину как при его жизни, так и после его смерти. Этот же взгляд доминирует и в литературных трудах, выясняющих роль и значение знаменитого "старца". Так С. П. Мельгунов считает Распутина "слепым орудием дельцов и аферистов", "простой игрушкой в руках темных дельцов старой монархии" 76. Палеолог склонен думать, что Распутин действовал под влиянием "шайки банкиров и скомпрометированных спекулянтов, Рубинштейна, Мануса и пр.", которые "снюхались с ним и щедро заплатили ему"; "по их указаниям", - мнится Палеологу, - Распутин "посылает записки министрам, банкам, всем влиятельным лицам" 77 и т. д.

Этот взгляд на роль Распутина может быть оспариваем и не без основания. По крайней мере, начиная с 1911 г. - года ожесточенной борьбы Распутина с епископом Гермогеном и с Илиодором - можно легко убедиться, хотя бы из истории этой же борьбы, что Распутин, без всякого влияния с чьей бы то ни было стороны, сам, по собственной инициативе, умел отменно (по своей жестокости) отстоять шкурные интересы и провести на деле чисто личную директиву. Стоит лишь перелистать последнюю главу "Святого чорта" б. иер. Илиодора, чтобы в этом совершенно убедиться, с какой бы осторожностью мы ни подходили к "страшной книге" мятежного монаха. В этом же нас утверждает и переписка Николая II и Александры Романовых, особенно те письма 1915 года, где речь идет о смещении вел. кн. Николая Николаевича с поста верховного главнокомандующего. "Старец" знал, что Николай Николаевич его, Распутина, заклятой враг; этого было совершенно достаточно, чтобы сделать его в глазах царицы, а затем и царя врагом "помазанника божия", интриганом, узурпатором власти, чуть не крамольником. В этом мстительном намерении, так же, как и в проведении его в жизнь, Распутину никто не подсказывал ни образа мыслей, ни образа действий. Ничьей "игрушкой" он здесь не был, а тем более "слепым орудием", как выражается С. П. Мельгунов.

Началось ли самодержавие Распутина... с низвержения Николая "большого" (т.-е. вел. кн. Николая Николаевича), - как это думает М. Н. Покровский 78 или раньше, об этом можно конечно спорить; бесспорно только то, что в один, далеко не прекрасный для России день, это самодержавие "сибирского авантюриста" стало вполне реальным фактом, на веки опозорившим и без того несчастный дом Романовых.

Распутин видел ясно, что дом Романовых - несчастный дом, ибо он возглавлялся ограниченным, слабовольным монархом, находившимся под влиянием вздорно-истеричной, недоброй, тщеславной и нерусской царицы.

Проникнув в этот "дом", как в свой, извлекая из него огромные для себя выгоды и привилегии и чая еще большие, - Распутин связал себя с царской семьей узами более прочными, чем кровные, связал себя с судьбой этой семьи, отлично понимая, что счастье ее - его счастье, что в тот день, как не станет Николая II и Александры Романовых, - не станет и его, Григория Распутина.

Сибирскому авантюристу нужно было захватить бразды правления в свои руки по той простой причине, что они находились в слишком ненадежных руках неудачливого монарха, который не знал ни своего народа, ни его ближайших правителей так, как их знал по своему прозорливый Распутин, с трепетом внимавший нараставшим волнам великой революции.

Он дрожал за трон, в страхе народного гнева, - дрожал потому, что свил себе слишком теплое и прочное, казалось ему, гнездо в самом укромном местечке этого трона.

Отдалить революцию, грозившую прикончить его "славные дни Аранжуэца", не дать ей разыграться и пасть на его собственную голову - было в прямых интересах Распутина. Достигнуть этого он мнил, в своей "мужицкой" простоте, укреплением твердыни царского самодержавия. И если царь не знал, как лучше всего пользоваться своей прерогативой, - Распутину, в их общих интересах, оставалось одно: взглянуть на царскую прерогативу, как на собственную. Отсюда в сущности и начинается самодержавие Распутина под маскою самодержавия Николая II.

Мы знаем, со слов С. П. Белецкого, что, "при каждой смене министра внутренних дел или председателя совета, поднимался вопрос о материальном обеспечении Распутина, какое исключало бы возможность проведения им дел, во многих случаях, сомнительного характера" 79; знаем, что министр А. Н. Хвостов и тот же Белецкий выдавали Распутину ежемесячные субсидии, имевшие целью подкуп "старца" в их карьеристических целях; знаем, что целый ряд аферистов и просто ходатаев за себя и других делали изрядно-крупные подношения Распутину в виде подарков, пожертвований и т. п., предназначавшихся "старцем" отчасти на дела благотворительности (ради широкой популярности), отчасти же на перестройку и омеблирование дома в с. Покровском, улучшение своего хозяйства и прочие "собственные нужды".