Тайна портрета неизвестной дамы - [25]

Все, что рассказал инквизитору рыцарь, не было для него новостью, сеть осведомителей была достаточно широка, и рыцарские ордена не стали исключением. Да и то, что дочь виконта может владеть тайнами колдовства, ни сколько не удивило отца Филата. Для него не было секретом, что ее мать, Луара, могла травами и заговорами лечить людей. Его преосвященство, отец Филипп, занимавший должность инквизитора прежде, страдал страшным, неизлечимым недугом, внезапные приступы головных болей, будто сжигали его мозг адским пламенем, ни один лекарь не мог ему помочь, и тогда он обратился к жене виконта де Ламбера, Луаре. О ее способностях он знал от вездесущих осведомителей, знал и то, что дар свой Луара никогда не использовала во вред людям. Естественно, долг его требовал, чтобы ведьма была изобличена и понесла заслуженное наказание, но мудрый служитель церкви думает не только о том, чтобы слепо исполнять свой долг, а и о том, что иногда выгоднее отложить исполнение его до лучших времен. Обратился он к ней под видом малоизвестного, бедного дворянина, зная, что денег за лечение Луара никогда не брала, но его сан не стал секретом для той, которая могла не только видеть недуги, но и читать мысли обратившегося к ней человека.

Луара определила, что недуг инквизитора исходит от того, что одна ведьма, которую он обрек на страшную смерть на костре, прокляла его, и с тех пор приступы головных болей доводили инквизитора до безумия, он готов был не то, чтобы закрыть глаза на ведьму, что живет среди придворных и пользуется дьявольским даром, а и сам продать душу дьяволу, лишь бы избавиться от страшных, невыносимых мук. Луара сумела ему помочь, недуг отступил, но проклятие сожженной ведьмы было столь могуче, что когда очередная ведьма с проклятиями в его адрес отправлялась на костер, недуг возобновлялся. Тогда отец Филипп вновь обращался к Луаре. Он понимал, что постоянные обращения за помощью к ведьме не могут долго оставаться тайной для церкви, и ему следует или отказаться от должности инквизитора, и тогда недуг, излеченный Луарой, перестанет преследовать его, или…

Он выбрал второе, однажды Луара, отправившись в лес собрать целебные травы, была похищена и определена в монастырь святой Корнелии под именем сестры Анны. Регулярные посещения инквизитором женского монастыря не могли вызвать подозрений, и он продолжал лечение своего недуга, возникавшего вновь после того, как пламя костра поглощало тело очередной колдуньи. И лишь настоятельница монастыря, сестра Августа, знала о том, кто скрывается под именем скромной монахини. После того, как отец Филипп по причине преклонного возраста оставил пост инквизитора, и услуги этой скромной монахини более ему не требовались, настоятельница женского монастыря святой Корнелии была удушена неизвестными лицами в своей келье. Сестра Анна по-прежнему продолжала жить в монастыре, и лишь отец Филат, приемник отца Филиппа, был посвящен в эту тайну.

Он еще не решил, как поступить с дочерью ведьмы, проживающей в монастыре, о чем, естественно, ни Розалина, ни ее отец и не догадывались. К виконту де Ламберу инквизитор питал чувство уважения и соперничества, он знал о розарии виконта, и соперничество в области разведения роз побуждало его присвоить замок виконта вместе со знаменитым питомником, но уважение к этому знатному дворянину не позволяло ему этого сделать. Колдовские способности Розалины давали инквизитору повод, под видом борьбы с ведьмами, присоединить к монастырским владениям, а значит и к своим, и замок виконта и розарий. Но с принятием решения он не торопился, возможно, ведьма эта может еще пригодиться ему в ином качестве. И он решил посетить замок виконта, посмотреть на розарий, о котором был наслышан, но которого, по понятным причинам, ни разу не имел удовольствия видеть, а заодно и пообщаться с юной ведьмой, и подумать, как можно будет ее использовать в своей игре.

Поиски

Гаральд никак не мог уснуть, он старался не думать, не думать о том, что произошло, забыться, раствориться в тишине ночи. Но где-то над перевалом завывал ветер, где-то в недрах пещеры капала вода, настойчиво, монотонно долбя камни, где-то раздавались шорохи, вызываемые невидимыми обитателями пещеры, то ли ящерицами, снующими меж камней, то ли летучими мышами, отправляющимися на охоту в ночи. Временами Гаральд впадал в полузабытье, но звуки не исчезали, и, казалось, что кто-то тихо шепчется в глубине пещеры, кто-то говорит о нем, о Гаральде, и стоит ему только уснуть, как клинок вонзится в его грудь, он вздрагивал, вслушивался в тишину, но ничего, кроме капель воды, завывания ветра да шороха невидимых обитателей не слышал. Только тихо сопел во сне Жульен, долго еще ворочался и вздыхал Жак, но наконец и он уснул, а Гаральд все лежал на спине, на мягких сосновых лапах, вслушиваясь в тишину, вглядываясь во тьму.

Он думал что, по-видимому, напрасно доверился он странному путнику, встретившемуся ему в горах, совершенно напрасно сломя голову бросился он в это, казавшееся невероятно заманчивым, приключение, не осознавая всей опасности, которой подвергся сам, на которую обрек близких ему и любимых им людей. Он еще никак не мог осмыслить всей трагедии произошедшего, все представлялось ему каким-то нелепым, кошмарным сном, будто случилось это все не с ним, а с кем-то другим, но временами реальность произошедшего острой болью отзывалась в груди, вызывая жгучее желание мести, мести немедленной и страшной, и, казалось, нет в мире таких мук, которых он не пожелал бы своим врагам.