В тот год, когда умер разбитый параличом Аменхотеп III и на троне его сменил сын — Аменхотеп IV, взяв тронное имя Ваэнра («Единственный для Ра»), Нефертити, ставшая женой юного фараона, была возведена в ранг великой царицы. До нее так называли Тейе — мать Аменхотепа IV. И хотя Тейе по-прежнему жила во дворце, при дворе сына, трон должна была уступить новой великой царице.
Ее имя — Нефертити — означало «Красивая пришла». И все при дворе отмечали необыкновенную грациозность и чистые черты лица юной царицы, а многие уже тогда ценили и ее ум. Она воспитывалась при дворе с многочисленными детьми Аменхотепа III, содержавшего целый гарем. Тейе, по-видимому, не придавала значения ни гарему, ни такому огромному количеству царских отпрысков, так как была уверена, что трон унаследует ее единственный сын — Аменхотеп IV, а судьба царских детей от других женщин ее не волновала. Лишь когда пришла пора выбрать жену для юного царя, выбор остановили на одной из пятнадцати дочерей Аменхотепа III — Нефертити. Была ли ее матерью сестра вавилонского царя или дочь митаннийского, содержавшихся в гареме Аменхотепа III, точно при дворе никто не знал. Но царское происхождение Нефертити было бесспорным. Хотя для счастливой доли это, может быть, и не имело особого значения. Вот Тейе — всего лишь дочь самого простого жреца, каких немало при любом храме. Однако Аменхотеп III очень любил и баловал ее. Однажды ей в угоду он приказал за 15 дней вырыть озеро длиной 3700 локтей и шириной 600 локтей.[14]
Нефертити тоже с самого начала знала, что красотой и мудростью покорила сердце юного царя. Он часто говорил ей: «Ты у меня одна. Буду любить тебя вечно!» Он ей первой поверял свои поэтические опусы, вместе с ней решал государственные дела, заручился ее поддержкой, когда своим приказом утверждал для египтян единого бога Атона, свергнув с пьедестала Ра-Амона и всех других богов, которым издавна поклонялись египтяне, даже самых маленьких — покровителей городов.
Перебирая в памяти события тех далеких и таких счастливых дней, Нефертити представила милые ее сердцу Фивы, где она росла в роскошном царском дворце, где чувствовала себя свободной птицей и где стала великой царицей. Ей вспомнился один из праздников Опет, который в Египте отмечался особенно пышно и торжественно. Тогда Аменхотеп уже задумал провозгласить Атона главным и единственным богом для Египта и построить в его честь новую столицу. Он выбрал для нее широкую долину, окаймленную горами, вниз от Фив по течению Нила. Он говорил Нефертити о непомерных притязаниях жрецов всех рангов на земли, на дань, получаемую царем с областей, завоеванных ранее его предками. Эти богатства иногда не доходили до царского двора, оседая в одном из многочисленных храмов. После того праздника Опет в Фивах, о котором вспомнила Нефертити, жрецы немного присмирели, потому что фараон все-таки сумел на какое-то время подавить их волю.
А начиналось все, как обычно, во второй день Половодья. Юный фараон и юная царица, одетые по случаю великого праздника в роскошные наряды, сели в широкие носилки, и несколько дюжих рабов понесли их к храму Ипетсут,[15] возвышавшемуся над Нилом. Толпы народа уже собрались около храма бога Ра-Амона. Они желали вознести ему хвалу за милости, которые он им дарует, давая пищу и кров. Крестьяне и ремесленники расступались, пропуская поближе к входу нарядных и высокомерных вельмож, которых рабы несли на носилках. Оставляя носилки, вельможи поднимались по ступеням широкой лестницы и останавливались недалеко от дверей храма. Все ждали прибытия царя и царицы.
Нефертити издали увидела, что царскую процессию уже заметили. Люди стали тесниться в стороны, освобождая широкую дорогу к храму. При виде царя и царицы они падали ниц и еще долго не смели поднять головы. Открытые царские носилки медленно несли мимо длинной шеренги сфинксов — странных существ с телом льва и головой барана, затем вознесли по ступеням и поставили около входа в храм — дальше рабам идти воспрещалось. Царь и Нефертити повернулись к народу, и он приветствовал своих правителей громкими возгласами и поклонами. Подходя к дверям, Нефертити увидела Сета, стоявшего в храме недалеко от входа в окружении других жрецов. Лицо его не выражало того преклонения перед фараоном, которое выказывали вельможи и народ. Нефертити знала, что это означает: главный жрец храма Амона, не одобрявший намерение фараона утвердить культ Атона, нарочито выказывал свою приверженность Амону, а значит и незыблемость своей власти на своей территории, хотя бы в пределах храма, в котором он служил. Когда царь и царица ступили за порог храма, Сет лишь слегка наклонил голову в знак приветствия. Царь заметил его неудовольствие и напрямик спросил:
— Ты сегодня не в духе, Сет? Или не хотел бы видеть на празднике меня и царицу?
— Я всегда вам рад, — бесстрастно ответил жрец.
— Значит, тебя не радует наш народ, ликующий при виде царя и царицы?
— Народ, как всегда поклоняется своему божеству, — подчеркнуто ответил Сет.
— А разве фараон не богоподобен? — спросил царь, уязвленный плохо скрываемой неприязнью жреца.
