Тайна Мэриэл - [26]

— Эй! — позвала она. — Есть кто-нибудь? — И затаила дыхание, дожидаясь ответа. Ответа не последовало, и Мэриэл, чувствуя себя Златовлаской из сказки, со странным предчувствием вошла в просторную комнату. Музыка, похоже, слышалась с открытой веранды.

От открывшегося вида у Мэриэл перехватило дыхание. Перед ней простирался тщательно ухоженный сад с бассейном, по краю сада между соснами, прибрежным кустарником и маленькими пальмами петляла дорожка, уходя в низкие дюны, отделявшие дом от пляжа. Море под подернутым дымкой лазурным небом манило к себе.

И тут вдруг внутренним взором Мэриэл увидела образ золотого солнца в сверкающем небе и ощутила воздух так явно, что почувствовала кристаллики влаги на языке. Новая Зеландия, исчезни из моих мыслей, приказала она, выбираясь на солнце.

Великолепное мягкое и безупречное сопрано пело что-то на языке, который Мэриэл считала забытым много лет назад. Через несколько мгновений она испытала настоящее потрясение, осознав значение музыки. Сопрано принадлежало новозеландской оперной певице, а песня была песней маори, любимой многими поколениями новозеландцев. Песней вечной любви.

Только тут девушка поняла, кто позвал ее в этот дом, но когда она повернулась, чтобы убежать, Николас сказал: «Мэриэл» — и поймал ее за руку. И вот она уже смотрит в его глаза, горящие восхитительным обещанием, сочетающие в себе угрозу и соблазн, от которых замирает сердце.

— Ты бледна как смерть, — произнес он глухо, поднося ее руку к губам и целуя сначала тонкое запястье, на котором просвечивали голубоватые жилки, а затем теплую ладонь. Его жаркие губы в считанные мгновения лишили ее сил и подобия умиротворения, которые ей с таким трудом удалось обрести.

— Негодяй, — выдохнула она, унимая биение сердца.

— Потому что все подстроил? — Николас негромко засмеялся, довольным взглядом изучая ее лицо. — А ты бы приехала, если бы я тебя попросил?

— Нет. Конечно же, нет!

— Я знаю.

Выдернув руку, Мэриэл приложила ее к груди, где бешено колотилось сердце. Мозг отказывался работать. Она потрясла головой, пытаясь прийти в себя, и когда наконец обрела дар речи, слова прозвучали так, словно она боится, а не испытывает слепую ярость:

— Что все это значит?

— В этой части света я не сумел найти места более похожего на рай. — Николас усмехнулся. — Впервые в жизни я веду себя сентиментально, но с тобой я забываю о здравом смысле.

Здравый смысл! Слова казались такими неподходящими, что Мэриэл рассмеялась и, не в силах остановиться, прикрыла ладонью рот.

Он произнес:

— Мне нравится, когда ты смеешься. Это убеждает меня в том, что, когда весь мир, казалось бы, летит в тартарары, есть еще на свете счастливые люди.

— Николас, что я здесь делаю?

— Отдыхаешь, — поспешил он с ответом. — Ты говорила, будто собираешься взять отпуск на неделю, чтобы отремонтировать квартиру. Я расплатился с твоим агентством, они получат свою долю.

Складывалось впечатление, будто он оплачивает ее время. Быстрый обжигающий взгляд Мэриэл столкнулся с его, излишне проницательным.

— Мэриэл, я думал, что тебе будет приятно отдохнуть, а поскольку затеял все это сам, то должен быть уверен, что ты ничего не потеряешь в материальном плане.

Его слова звучали разумно. Агентство, безусловно, будет рассчитывать на свою долю в ее предполагаемом вознаграждении за эту неделю.

— На какой срок?

— Через восемь дней я должен ехать в Лондон. До тех пор коттедж наш.

— И никаких обязательств?

— Абсолютно никаких.

До чего все просто, думала Мэриэл, не понимая, почему сопротивляется. Тебе даже не требуется принимать решений. Или только одно, и ты знаешь какое. Ты это поняла, как только увидела его вновь.

Она испытывала странное чувство, словно это место и этот мужчина объединились, чтобы сорвать прозрачные покровы с запретных для нее чувств, о существовании которых она и не подозревала. Ее охватил безотчетный страх.

— Обманщик, — мягко произнесла она.

Николас поднял руки. У любого другого этот жест мог бы сойти за признание поражения.

— Видишь, что ты со мной делаешь? Я никогда ни одну женщину не желал так, до дрожи. Но, поверь, не может быть и речи о принуждении. В доме две спальни. Ты можешь спать одна. Впрочем, должен сказать, что сделаю все, чтобы убедить тебя спать вместе со мной в моей кровати. Ты можешь уехать с острова, я не стану тебя останавливать. Но хочу, чтобы ты осталась, Мэриэл, моя милая колдунья.

— Хорошо, — ответила она хрипло, не глядя на него.

Это было одновременно капитуляцией и согласием, щедрой благосклонностью и откровенным признанием собственного желания, подарком и вознаграждением — одно слово, обладающее силой клятвы.

Николас крепко обнял ее. Он не стал ее целовать, а лишь прижался щекой к голове и долгие молчаливые мгновения оставался стоять так, пока каждая клеточка ее тела не ответила на его ласку. Страх и потрясение постепенно отступали, она успокоилась и приняла ситуацию как должное.

Наконец его руки разжались. Он прошептал:

— Чего тебе сейчас хочется? Есть?

— Я бы приняла душ, — неуверенно ответила Мэриэл.

— Сейчас принесу твой чемодан. Спальня налево, третья дверь по коридору. Там две ванные комнаты, выбирай любую.