Тайна леди - [49]

– Или где мы подвергнем вашего друга опасности, – возразила Петра. – Неужели не понимаете?

Робин отодвинул Кокетку и соскользнул со скамьи, чтобы сесть, скрестив ноги, на пол возле нее, и увидел на ее лице следы слез.

– Почему вы не можете довериться мне? Я смогу защитить вас.

– Я знаю, что вы попытаетесь.

– У меня это получается все лучше и лучше, – пошутил он. – Вы же знаете, я новичок в делах спасения барышень.

– Пожалуйста, перестаньте шутить! – Она посмотрела ему в глаза. – Вы еще не поняли Варци? Его дьявольскую способность знать все, его безжалостность?

– А вы не поняли меня? – парировал Робин. – Я по натуре шутник, Петра, но могу действовать решительно в случае необходимости. В «Лисице» я недооценил ситуацию, но теперь знаю, что к чему. Разве мы не здесь? Разве мы не убежали?

– Хотелось бы в это верить.

– Верьте.

На благословенное мгновение она прижалась щекой к его руке, но потом отстранилась.

– Если он спросит о других портах, разве кто-нибудь не расскажет ему о Фолкстоуне?

– Но есть еще другие гавани. Хайд, Дил, Рамсгейт и Гастингс. Ему придется следить за моими людьми, а мы будем в безопасности, хотя… – Ему не хотелось признаваться в еще одной ошибке. – Не думаю, что у вас есть деньги, не так ли?

– А у вас нет? – спросила она, округлив глаза.

– Небольшое упущение в плане, признаюсь. Во время путешествия я делю наличные между нами тремя. Остальные спрятаны в различных местах, но весь багаж на пакетботе. У вас в одежде не зашито сколько-нибудь дукатов, моя милая?

– Вся одежда на мне новая…

– Это верно. Ну что ж, у меня достаточно денег, чтобы заплатить капитану Мерьену и контрабандистам…

– Контрабандистам?

Он объяснил необходимость высадки в Фолкстоуне.

– Когда обыкновенные крестьянки оказываются убийцами, а злодеи преследуют нас, вы хотите довериться известным преступникам?

Робин взял ее руку и, обнаружив, что она холодная, стал греть ее.

– Большинство контрабандистов обычные рыбаки и фермеры, подрабатывающие по ночам. До недавнего времени вы, вероятно, вели добродетельную жизнь.

– Напротив, я была сумасбродной и своевольной девицей.

– Ах да, со вшивым Лудовико.

Она повернула голову и, хмурясь, посмотрела на него:

– У него не было вшей.

– «Вшивый» также означает «отвратительный».

– Таким он тоже не был. Не забудьте, я собиралась выйти за него замуж.

Копье, пронзившее Робина, несомненно, было ревностью, самым запретным из запретных чувств. Он встал:

– Пойду опять на палубу.

– Не надо, – прошептала Петра. Робин остановился как вкопанный.

– У вас это вызывает отвращение? – спросила она, глядя в потолок. – Я просто пытаюсь быть правдивой. Неужели вы думаете, что я могла выйти замуж за подонка? Пожалуйста. Я так боюсь…

На ее темных ресницах блестели слезы, губы дрожали. Поколебавшись, Робин лег рядом с ней и обнял ее.

– Просто лекарство от страха. Разве в темноте нам всем не нужно утешение?

– Еще не совсем темно, – возразила она.

Робин молчал. Ему не хотелось рассказывать ей о себе, поэтому казалось несправедливым пытаться выудить у нее ее секреты. Пока они качались на морских волнах, наступила ночь и взошла луна. Робин тоже расслабился, уверенный в своей цели и способности достичь ее.

Он обеспечит безопасность Петры.

Петра впитывала его тепло и вдыхала его запах, к которому теперь примешивался запах моря и дегтя. Она знала, что не может позволить себе эту близость, но было так трудно отказаться от нее. Его рубашка была расстегнута, а закатанные рукава открывали мускулистые руки. Только бриджи покрывали нижнюю часть его тела, и она сожалела, что ее юбки добавляют там лишние слои ткани.

Это могло быть только сейчас, потому что скоро она собиралась покинуть его.

Это будет самый трудный поступок в ее жизни. В мгновение ока ее сердце попало в капкан. Попытки матери объяснить свою связь казались бессмысленными, но теперь Петра ее поняла.

Даже сейчас просто лежать вот так было опасно.

Он гладил ее по спине, без сомнения, так же неосознанно, как гладил Кокетку, но жар начал пробегать по ее коже и ниже, где ее бедра лежали открытые на его ноге. Она пульсировала от такого же голода, какой бывает при пустом желудке, и, возможно, так было с самого Монтрё. Ее тело помнило и желало завершить то, что было тогда прервано.

Нет, нет, нет. Это было бы настоящим несчастьем.

Но она не могла от него оторваться. Не могла попросить его прекратить это нежное, мучительное поглаживание ее плеча.

Внезапный резкий крен корабля заставил его напрячь руку и толкнул ее на его бедро.

– Мы идем полным ходом, – сказал он. Слишком далеко, слишком быстро.

– Сколько нам плыть? – спросила Петра.

– Возможно, к двум часам ночи мы прибудем на место.

– И сразу же сможем отправиться в дом вашего друга?

– Дорога есть всегда, и светит луна.

– Кто этот друг? – спросила Петра, накрыв ладонью его обнаженную руку, чтобы почувствовать его крепкие мускулы и тонкие упругие волоски.

– Капитан Роуз с «Черного лебедя». Что-то вроде контрабандиста.

Она приподнялась, чтобы посмотреть на него в сгущавшихся сумерках.

– Вот мы и добрались до правды. Вы тоже контрабандист. Ваше богатство основано на бренди и кружевах.