Северный Йоркшир, август 1762 года
Казалось бы, согрешить — дело нехитрое. Как говорится, вкусить запретный плод наслаждений…
Карета громыхала и раскачивалась. Розамунда Овертон сидела посреди салона, трусливо удирая домой вместе со своей нетронутой женской добродетелью.
После дорожной аварии, оставившей шрамы у нее на лице, она боялась садиться близко у окон кареты, но, как выяснилось, это было еще не все. Человек, прикованный к постели, утрачивает силу в ногах. Она же, прожив восемь лет в тиши и уединении Уэнслидейла, утратила способность знакомиться с мужчинами.
А что уж говорить о том, чтобы с ними грешить! Съежившись на сиденье, Розамунда разглядывала пейзаж за окном — такой же унылый, как ее настроение. Поросшие кустарником холмы с овечьими пастбищами, над ними — низкие хмурые тучи, что остались от недавней грозы, которая задержала ее в дороге, в розовато-серых сумерках уже проглядывала бледная луна.
Когда они с Дианой только затевали всю эту авантюру, она и не подозревала, как трудно лечь в постель с незнакомцем. К сожалению, ее законный супруг был не способен подарить ей ребенка, поэтому в один прекрасный день она надела маску и влилась в безумство маскарада в Харрогите. Как и говорила Диана, нашлось немало охотников с ней согрешить, но, увы, они так и не добились желаемого.
Розамунда закрыла глаза. Это же проще простого!
В действительности, вместо того чтобы поощрить кого-либо из соблазнителей, она бегала от одного к другому, лихорадочно пытаясь найти такого, который пришелся бы ей по душе. О Господи, ну кого она ожидала встретить?
Прекрасного принца?
Умопомрачительного ловеласа?
Благородного рыцаря?
Во время праздника она наконец поняла, что идеальные любовники существуют только в мечтах, ибо к тому времени ей уже бросились в глаза все недостатки реальных ухажеров: толстые животы, плохие зубы, масленые глазки, мокрые губы, грязные руки, кривые ноги…
Не помогло даже вино — бог знает сколько рюмок! — выпитое для храбрости. Как только забрезжил рассвет, она тайком от Дианы убежала в свою карету и приказала кучеру везти ее обратно в долину, в Венскоут.
Венскоут… убежище, которого она недостойна, поскольку не пожелала его спасти. Если она не родит ребенка, это поместье когда-нибудь перейдет к Эдварду Овертону, племяннику ее мужа, который тут же передаст его в дар суровой религиозной секте. Ее муж — человек нездоровый, и отсутствие наследника лишь приближает его смерть, убивает доброго человека, который дал приют изувеченной шестнадцатилетней девушке. Доктор Уоллес говорит, что от волнения приступы головокружения у Дигби могут участиться.
Почему же она убежала? Ведь на первый взгляд все так просто!
Розамунда невольно представила себе идиллическую картину: счастливый Дигби с радостью наблюдает, как растет его наследник. Возможно, когда у него родится ребенок, он начнет беречь свое здоровье и даже станет выполнять предписания врачей — ограничит себя в еде и вине. Слезы умиления обожгли ей глаза. Однако что толку мечтать сложа руки? Грех и его последствия — вот единственное решение, а она не смогла себя заставить…
Девушка резко прервала бесплодные размышления и, опустив окно кареты, крикнула:
— Останови!
— Остановить, миледи? — переспросил кучер.
— Да, останови. Немедленно!
Карета тотчас замерла, слегка накренившись, и служанка Розамунды, храпевшая напротив, чуть не повалилась на госпожу всем своим грузным телом. Розамунда, впрочем, вовремя подхватила Милли.
— Что-то случилось, миледи? — спросил Гарфорт.
— Мне показалось, у дороги лежит человек. Пошли Тома, пусть посмотрит.
Карета качнулась, молодой конюх спрыгнул с козел. Розамунда высунулась из окна:
— Чуть дальше, Том. Так, еще дальше. Вон у того куста!
— Черт возьми, так и есть. — Конюх соскользнул в кювет, нагнулся, а потом поднял голову:
— Здесь какой-то мужчина, мистер Гарфорт!
Розамунда открыла дверцу кареты, подобрала свои широкие юбки и спрыгнула на дорогу.
— Он мертв? — спросила она, подбегая к конюху.
— Скорее, мертвецки пьян, миледи. Странно, здесь, вдали от жилья…
Розамунда заглянула в болотистую канаву:
— Он простудится и умрет. Ты можешь достать его оттуда?
Том сунул свои огромные руки незнакомцу под мышки и приподнял его. Конюх в общем-то был парнем рослым, но даже ему пришлось попотеть, вытаскивая на дорогу пьяного, бесчувственного мужчину. Розамунда склонилась над своей нечаянной находкой, от которой разило сыростью и джином.
Поморщившись, девушка пощупала пульс на его холодном запястье. Жив, и то хорошо! Осмотрев мужчину, она не нашла на нем никаких ран или ссадин. Том прав: он мертвецки пьян, хоть отсюда до ближайшей гостиницы несколько миль.
— Что будем с ним делать, миледи? — спросил Том.
— Возьмем с собой, разумеется.
— Но как же так, никто ведь его не знает. Парень явно нездешний.
«А раз нездешний, значит, и черт с ним?» Розамунда посмотрела на Тома в упор.
— Неужели мы уподобимся священнику и левиту, которые прошли мимо несчастного израненного еврея, не подав ему руки помощи? Будем же добрыми самаритянами! Скажи Гарфорту, пусть подгонит карету сюда.
Покачав головой, конюх ушел. Судя по всему, несмотря на ее объяснения, ему не терпелось обсудить со слугой безумный поступок госпожи. Однако какое же это безумие? Она просто не может бросить здесь человека, пусть даже бандита и пьяницу. В этих северных краях даже летом холодные ночи, а он насквозь промок.
