Тайна китайского апельсина - [79]

— Потому что, — выдохнул Осборн, — я знал, что буду первым подозреваемым. Но если дверь окажется запертой с другой стороны, они… то есть никогда меня не заподозрите. Я до сих пор не понимаю, как вам…

— Я так и думал, — пробормотал Эллери. — Вы все слишком усложнили, Осборн. Что касается «как», то я действовал методом проб и ошибок, пока не натолкнулся на выигрышную комбинацию; я просто поставил себя на ваше место и представил, что вы могли бы сделать… Теперь вы видите, дамы и господа, почему Осборну не удалось сделать самой простой вещи и раздобыть галстук для мертвого миссионера. Свой он, разумеется, использовать не мог, а другого взять было негде, потому что ему нельзя было выйти из кабинета на глазах миссис Шэйн, даже на минуту. Он мог бы проскользнуть из приемной в коридор, но тогда возникал риск, что он зря потратит драгоценное время и что кто-нибудь заметит его по дороге — если, скажем, он решит купить галстук внизу. В апартаменты Керка он тоже пойти не мог, по той же причине. Сам он живет не в «Чэнселоре» — Керк как-то сказал ему в моем присутствии, чтобы он «шел домой», — поэтому у него не было возможности взять один из своих галстуков… Я думаю, Осборн, что вы сняли с мертвеца его черную фуфайку и спрятали ее где-то в кабинете, а потом сожгли в безопасном месте заодно с другими вещами, найденными у убитого, не так ли?

— Да, — признался Осборн с каким-то странным, почти спокойным вздохом.

Эллери заметил, что мисс Диверси побледнела как полотно и почти готова упасть в обморок.

— Дело в том, — заметил он, — что, если убитый был священником, он должен был не только носить перевернутый воротничок и обходиться без галстука, но и надевать специальное облачение — черную фуфайку, которая доставала ему до горла. Я понял, что преступник унес ее с собой, иначе правда сразу вышла бы наружу; но я догадался об этом, когда было уже слишком поздно. Возможность провести обыск была давно упущена… Осборн, почему вы убили этого ни в чем не повинного человека — вы, который совсем не похож на убийцу? Вряд ли вы получили бы с этого большую прибыль, Осборн; вам пришлось бы продавать марку подпольно. Но даже если бы она стоила пятьдесят тысяч долларов…

— Оззи… Осборн, ради бога, — прошептал Дональд Керк. — Я и представить себе не мог…

— Я сделал это для нее, — ответил Осборн все тем же странно тихим голосом. — Я неудачник. Она была первой женщиной, которая обратила на меня внимание. А я совсем беден. Как-то она сказала, что никогда не выйдет замуж за того, кто не сможет обеспечить ей… комфорт. Когда подвернулся этот случай… — Он облизал губы. — Это было искушение. Несколько месяцев назад этот человек написал мистеру Керку письмо из Китая. Я прочитал его, поскольку читал всю почту мистера Керка. Он писал об этой марке, о том, что уходит из миссии и возвращается в Нью-Йорк — по происхождению он был американец, — и о том, что собирается продать марку и уйти на покой. Я… я сразу понял, какая это возможность. Если марка была подлинной, она… — Осборн пожал плечами. Все молчали. — Тогда я спланировал все от начала до конца. Я вступил с ним в переписку от имени мистера Керка. Самому мистеру Керку я ничего не сказал. Я даже ей ничего не сказал… Мы довольно долго переписывались. Из его писем я узнал, что в этой стране у него нет ни родственников, ни друзей, которые могли бы начать розыски в случае его исчезновения. Я выяснил, когда он приедет, сказал, в какое время лучше прийти, дал ему несколько советов. Пока он не появился здесь и пока я не убил его… в тот момент, когда с него упал шарф… я понятия не имел, что он священник, без галстука, с перевернутым воротничком. Я думал, что он просто миссионер — обычный миссионер. Какой-нибудь методист или баптист.

— И что дальше? — мягко поинтересовался Эллери, когда Осборн замолчал.

— Проводив его в эту комнату, я через некоторое время вернулся и сказал, что не сразу догадался, но, похоже, он тот самый человек из Китая. Объяснил, что знаю про эту марку, что мистер Керк говорил мне о ней и все в таком роде. В конце концов, он стал вести себя более дружелюбно, расслабился, сказал, что его братья в китайской миссии тоже знают об этой марке и что он приехал в Америку, чтобы продать ее мистеру Керку. Поэтому, когда я его убил, мне пришлось позаботиться о том, чтобы никто не мог выяснить, кто он такой.

— Почему? — спросил Эллери.

— Потому что если бы полиция смогла проследить его до этой китайской миссии — а это было бы вполне вероятно, если бы они знали, что он священник и только что приехал, — то другие священники рассказали бы об этой марке и о том, зачем он отправился в Америку. Тогда полиция стала бы допрашивать мистера Керка и меня, тут бы открылось, что мистер Керк о марке ничего не знает, и меня бы арестовали… Возможно, они нашли бы несколько моих писем и, сравнив почерки, получили бы в руки доказательства… Я не мог этого допустить. Из меня плохой актер. Я бы наверняка себя выдал… Поэтому мне пришлось проделать эту перестановку «задом наперед». Но насчет двери, веревки, тела и всего прочего я придумал еще раньше и заранее все приготовил. Когда дело было кончено и мертвец лежал передо мной, я попытался выполнить свой план, но сначала он не сработал — с веревкой было что-то не так, — поэтому я повторял все снова и снова, пока у меня не получилось. Галстук я не смог достать… — Его голос становился все слабее и слабее, пока не умолк совсем. На его лице застыло какое-то тупое выражение; казалось, он не мог осознать весь ужас того, что с ним произошло.