Тайна - [36]

– Чтобы Мами не увидела.

– Почему? Он же правда только для музыки.

– Мами говорит, музыка мешает духам.

– Да?

– Да. Если духи услышат музыку, то запутаются и забудут, что со мной произошло.

– И ты веришь?

– Ну, если это правда, то они какие-то придурковатые духи. Но я не хочу, чтобы Мами огорчалась. Буду слушать, когда Мами спит.

Я согласился.

Таина снова занялась книгами.

Я принес ей «Под стопой Христовой», «Карамело», «Я – пуэрториканка» и «Как девочки Гарсия стали говорить без акцента». Радости Таины не было конца, но, увидев книжку про Вселенную, она вскинула на меня глаза.

– Это… это что еще за фигня?

– Это о том, откуда мы произошли. В смысле, все мы, и вообще всё – планеты, солнце, галактики. Как всё началось.

«Космос», огромная иллюстрированная книга с красочными изображениями туманностей и галактик, повествовала о зарождении Вселенной. Я часто листал ее в школьной библиотеке. Мне нравились картинки. Но особенно мне нравилось, какими простыми, обычными словами в ней все объясняется. Простой язык, понятный неподготовленному читателю.

– Понимаешь, – из-за «Космоса» я чувствовал себя умным и говорил умно, – Вселенная, как Усмаиль, тоже создала себя сама.

Таина разглядывала картинки.

– Произошло примерно то же, что и в твоем теле. Один атом спросил у другого, можно ли составить ему компанию, и тот ответил: «Да». Так что Вселенная вроде как началась со слова «да». Сначала не было ничего, только парящие в пустоте частицы, а потом одна частица спросила другую, можно ли присоединиться, та частица сказала: «Да», и вот – бах – Большой взрыв. Все и произошло. В начале было слово, но слово было «да». Понимаешь, нет нужды ни в Отце, ни в Боге. Вообще ни в чем. Одно только «да» – и все.

– Да, – глумливо ответила Таина. – Вот ты скажи, что эта книга – полный отстой, и я отвечу: «Да». – Она бросила «Космос» на кровать. – И не заводи, пожалуйста, про свою идиотскую революцию. Я сегодня уже блевала, и если меня от твоих россказней опять затошнит, я тебя убью.

Но я продолжал твердить, что Вселенная стала разумной, развившись из мертвого ничто. И с ней, Таиной, произошло нечто подобное. Что давным-давно, миллионы лет назад, земные белки и аминокислоты плавали в клейкой спермообразной субстанции, в резервуаре, напоминающем лоно. И все мы, как младенцы, произошли из этой вязкой запруды.

– Ну и где тут эта бредозапруда? – вопросила Таина, снова раскрыв «Космос». Я решил, что она заинтересовалась, потому что теперь она рассматривала иллюстрации внимательнее. А я смотрел на ее маленькие руки, на ногти с траурной каймой, не обращая внимания на грязь, присохшую у нее между пальцами.

Я показал изображение юной, похожей на вулкан Земли и сказал, что там и находились «запруды».

– Да ладно. – Таина надулась и закрыла книгу. – Ни хрена я не вижу. Мне скучно. А ты жвачку не принес. И кровать мне запачкал своими дерьмодавами.

– Послушай, Таина: революция, которая произошла у тебя в теле…

– Да уймись уже! – Она громко вздохнула, и живот у нее поднялся, как гора. – Поэтому Мами и хочет, чтобы приехала эта сука Пета Понсе, ты понял? Espiritista, которая ей помогла после моего рождения. Я в курсе. Знаю, что Мами с собой сделала. – Я понимал, о чем говорит Таина: Саль мне рассказывал. И я понимал, что подобные вещи легко изгнать из сознания, вытеснить. Вещи эти столь ужасны, что человек изо всех сил старается их забыть, а потом, обманув себя, начинает думать, что ничего не было. – Мами говорит, что еspiritista и мне поможет. Вытащит из меня правду. – Таина отшвырнула «Космос», как грязную салфетку. – И я точно знаю, Хулио, что эта тупая сука еspiritista ни слова не скажет ни про какую сраную революцию, которая типа во мне расфигачилась, понял? Так что все, хватит.

– Откуда ты знаешь, что Пета Понсе не станет говорить о революции?

– Да уж знаю.

– Откуда?

– Знаю – и все.

– Откуда знаешь?

– Знаю – и все! Отвали уже.

Таина без особого труда слезла с кровати и встала перед зеркалом.

– А еще знаю, что я сейчас рехнусь из-за соринки в глазу. Поди сюда, – велела она, после чего запрокинула голову и оттянула веко левого глаза в попытке избавиться от соринки. – Подуй, только не сильно… не сильно, балда.

Я с нежностью и тревогой обхватил ладонями ее теплые виски; мы стояли лицом к лицу. То есть я был на семь дюймов выше Таины, в ней росту было пять футов и дюйм.

– Тут эта пакость… – Она подвигала глазным яблоком. – Срань мелкая…

Я несильно подул на ходившее туда-сюда глазное яблоко.

– Да потише, идиот. Не так сильно.

Тело ее напряглось, потом снова расслабилось. Прелестные губы раскрылись. Теплый круглый живот прижимался ко мне. И мои губы коснулись уголка ее – сухих, шершавых, коснулись летучим поцелуем, а потом, нетерпеливо изогнувшись, прижались к губам Таины. И мир стал другим.

У ее слюны был вкус «Читос» и лимонных карамелек «Старберст».

Таина отодвинулась и вытерла губы о мое плечо. Щеки у нее пылали, губы блестели; она отвела с лица прядь волос. Я укрепился душой, ожидая оскорбления.

– Я хочу, чтобы, когда придет Пета Понсе, ты был здесь, – кротко сказала Таина. – Хочу, чтобы ты был здесь. Ладно?