Тайна Иеронима Босха - [27]

А создания, которые на последней части триптиха спешили с небес и выползали из земли, чтобы напугать Навала!.. Никогда раньше Петрониус не видел таких монстров, такое скопище жутких образов из самых страшных кошмаров.

— Что должно происходить в этой голове, сын мой, чтобы на свет явились такие ужасы? Может, он одержим дьяволом и потому так рисует, или его фантазия превосходит нашу?

Петрониус испугался, но быстро взял себя в руки.

— Это редкий дар: придавать людским страхам, не имеющим названия, зримые формы. Они пробуждают у зрителя ужас, который вызывают неясные сновидения.

Патер обошел вокруг Петрониуса, потирая подбородок, будто размышляя. Гул его шагов тонул в шуме торговых рядов под колоннами храма. Петрониус посмотрел на хор. Перед алтарем собралась группа людей. Похоже, скоро начнется вечерняя служба. Одни взяли складные стулья, другие опустились на колени или присели на корточки, остальные просто стояли. Богато одетая дама помахала рукой только что вошедшему через главный портал мужчине, подбежала к нему, преувеличенно страстно поцеловала его, и, взявшись за руки, они обратились к службе.

— «Дом мой домом молитвы наречется; а вы сделали его вертепом разбойников». Разве не так говорил Иисус, придя в Иерусалим и вышвырнув торговцев и менял из храма Божьего? И разве не сделали из Дома Господнего снова разбойничье гнездо? Разве люди и картины не отражают те же пороки и грехи? А если посмотреть лучше — это пороки дьявола.

Патер небрежным жестом с презрением указал туда, где смешались торговля и проповедь. Счетовод шел по рядам молящихся и громко восхвалял свою бумагу с «чудодейственным воздушным знаком».

Петрониус обратился к патеру Иоганнесу. Он мог сейчас говорить начистоту и знал это. А разве можно промолчать, услышав такое? Художник не мог позволить сравнивать своеобразное искусство мастера Босха с нечистыми делами ростовщиков и торговцев голубями.

— Вы забываете, что мир отражается в этой церкви как в зеркале. Внутри все выглядит так же, как и снаружи. В вашей власти выбросить отсюда торговцев, как сделал Иисус. Почему вы не поступите так же? Потому что зарабатываете на них. Так легче найти доступ к вашей «овечке» или, правильнее сказать, к вашим «овцам». Овец надо постригать.

Петрониус говорил с большим пылом, чем хотел. Патер переводил взгляд с картин на Петрониуса.

— Итак, вы оправдываете способ изображения сюжетов на этих картинах? Посмотрите внимательнее на Авигею перед Давидом. Разве женщина должна быть обнаженной? Разве должна стоять в такой развратной позе, порождающей похотливые фантазии? Где же вера и религиозный экстаз? Разве это картина не для похотливого зрителя?

Патер Иоганнес развел руками. Честно говоря, Петрониус тоже не очень хорошо понимал сцену с коленопреклонением Авигеи. Ясно, что нагота, то есть мысль о том, что Авигея открылась Давиду, была не главной для художника.

— У тех, кто думает так, как вы только что выразились, показное благоговение и слабая вера, и все их чувства находятся на грешной земле.

Петрониус знал, что близко подошел к пониманию зашифрованного в картине послания, ближе, чем патер Иоганнес со своей критикой. Инквизитор покраснел. Петрониус мягким голосом, с выражением невинности на лице продолжил:

— Разве Иисус не сказал, что все проникающее в человека извне не может замарать его? И лишь то, что исходит из него, может осквернить. Греховная фантазия при виде Авигеи рождается во мне, потому что я грешен!

Патер взволнованно расхаживал перед картиной, потирая подбородок и стараясь успокоиться.

— А если это послание горстки еретиков, потерпевших поражение? И нагота есть неверно истолкованный реликт рая? Что, если некоторые веруют, будто мы живем в раю, потому что Бог одновременно на равных правах создал добро и зло? Не существует древа жизни в центре Элизиума, не было изгнания из рая, не было херувима с пламенным мечом, охраняющего путь к древу жизни, чтобы человек не пошел к нему, и нет греха в этом мире?

Тирада священника поразила Петрониуса как гром. Конечно, так оно и есть! На первой части триптиха Босх изобразил рай. Древо жизни ушло с центрального места. Добро и зло уже были в раю.

— Кто же прав: еретик или слово Божье, дошедшее до нас через Библию?

Петрониус чувствовал, что патер Иоганнес расставляет ловушку, ловушку, которая может стоить ему жизни.

— Слово Божье появилось задолго до слова человека. Но там, где слово Божье толкуется двояко, разве не позволено человеку воспользоваться своим разумом и фантазией?

— Разумом и фантазией! Единственная фантазия, которая нужна верующему христианину, — это представление о великолепии той жизни, чтобы он смог вынести испытания этого скорбного мира. — В голосе патера звучала ненависть, глубочайшая ненависть. — А кто стоит на пути познания, тот заражен злом и должен быть просвещен. Veritas extinguit! Правда убивает. Мы предадим его очистительному огню, чтобы выгорело все плохое и остались лишь чистота и огонь веры.

Петрониус понимал, что не должен больше произносить ни слова. Любое замечание инквизитор может обратить против него, и на костре инквизиции станет одним поленом больше.