Тайна Иеронима Босха - [26]

— Но сова — двоякий символ, — возразил Босх.

У Петрониуса пересохло в горле. За стеной Якоб ван Алмагин тихо рассмеялся:

— А вам недостаточно, что мне открылся истинный смысл?

— Если послание обращено к братству, то братья и сестры должны суметь прочесть то, что там написано.

— Они поймут. Тему человеческой любви понять легко. Средняя часть триптиха предоставит достаточное количество примеров. Ангельская любовь, любовь без телесного слияния. Исключение составляет слияние с Богом, и эта любовь должна быть возрождена. Вы нарисуете ее. Мы покажем им, что здесь скрыта подлинная история происхождения мира. Картина станет исходной точкой медитации. Достаточно тематизировать только середину картины.

Петрониусу мучительно хотелось кашлять. Ему нужно было что-то выпить или по крайней мере прокашляться. Но он не желал ничего пропустить и не мог отлучиться.

— Разве не говорил Ян Рейсбрек, что гибель чувств и есть рождение истины? Так и нужно рассматривать эту картину, мастер Босх. «Если человек не в состоянии понять суть, пусть безмолвствует. Сущее само поймет его». Если позволите прокомментировать это изречение, то оно означает только одно: я опустошаю себя во время медитации, если я предамся лицезрению Источника жизни, из уведенного само собой вырастет вожделенное богатство. Богатство не в прямом смысле слова. Это будет переживание особого рода, мастер Босх.

Последние слова ученый произнес так тихо, что Петрониус с трудом разобрал их. Подмастерье соотнес объяснения ученого со своим опытом. Источник жизни явился ему в виде храма таинств, из которого вытекали четыре райские реки. Теперь он понимал, что глаз, о котором говорил Алмагин, — своего рода ларец, в котором скрыта тайна картины. Петрониус чувствовал: мастер приоткрыл ларец, но не показал всего содержимого. Сова символизирует знание запретного, скрытого, взгляд в невидимое, и об этом, невидимом, он говорит, но скрывает его.

— За работу, меестер Филипп! Нужно подготовиться к завтрашней молитве после захода солнца в соборе. Брат из Брюсселя желает поговорить с нами. И мы должны представить «Рай» для медитации. Это как раз в вашем духе.

Ученый рассмеялся. Петрониусу показалось, что мужчины поднимаются по лестнице. Во всяком случае, он не расслышал ответа, так как голоса затихли вверху.

Петрониус осторожно откашлялся и прислонился к стене. Его разум был смущен: пуст и одурманен одновременно. Он не знал, что думать и как видеть. Нужно выспаться, а завтра он подождет в соборе до захода солнца.

Петрониус проскользнул в свою каморку, запер дверь и лег на кровать. Окно оставил приоткрытым. Его сознание угасало медленно. Одна мысль не давала покоя: кто бы ни был виновен в смерти Питера — даже если это сам Босх, — ему не избежать костра. Петрониус поклялся в этом.

XXIII

После зноя летнего дня прохлада собора заставила Петрониуса поежиться. Под колоннами еще недостроенного храма стояли торговцы рыбой, предлагавшие свой товар, мясники со всего города укрылись в тени храма. Ростовщики стояли рядом с суконщиками, нищие вместе с горожанами ждали вечерни. Так как большинство горожан перебрались в послеобеденный час с душных улиц под своды незаконченного собора, сюда пришли и проститутки в поисках мужчин, а сутенеры ждали за колоннами, чтобы получить деньги.

В углу священник исповедовал горемыку, в нескольких шагах от них мужчина расплачивался за быстрое счастье за пыльными шторами. В капелле Святой Марии, крыша над которой уже была завершена, монах совершал свой молебен. Несколько женщин слушали мессу, стоя на коленях на холодном каменном полу, чтобы причаститься телом Христовым.

Петрониус заметил воришку, который прислонился к колонне и оценивающе рассматривал проходивших мимо мужчин и женщин. Быстрый толчок, короткое прикосновение к груди, негромкий возглас, и кошелек стремительно передан сообщнику. Бурные извинения, и ловкач вновь занимает место за колонной, уходящей в вышину серого неба. Парень хорошо знал свое дело, и Петрониус плотнее прижал к себе кошелек.

Через небольшую дверь в деревянном заграждении, отделявшем ее от главного нефа, Петрониус прошел в уже достроенную капеллу Святой Марии и стал рассматривать работу мастера Босха. Сюжет из Библии был изображен на нескольких полотнах: история Авигеи, коленопреклоненной перед Давидом.

На левой части изображались посланники Давида. Они передали Навалу, супругу Авигеи, весть о мире и были изгнаны из его дома.

В центре картины Босх изобразил коленопреклонение Авигеи перед Давидом. Вокруг нее лежали подарки: двести хлебов, бурдюки с вином, прекрасные овцы, поджаренное зерно, пироги, высушенный виноград, — и стояли ослы, которые привези все это богатство Давиду.

Третья картина рассказывала о том, как Господь покарал Навала болезнью и убил, а Давид похитил Авигею. Карикатурное лицо Навала с выражением глупой наивности испугало Петрониуса. Он уже видел эти наброски на свитке, который должен был доставить в Оиршот. Сходство с патером Иоганнесом заставило его содрогнуться.

Обнаженная Авигея бросилась ниц перед Давидом. Она предлагала себя в знак искупления. В такой интерпретации сюжет был неизвестен Петрониусу. Однако картина завораживала.