Тайна «Хорнсрифа» - [24]

Мысли адмирала прервал адъютант. Обер-лейтенант постучал в дверь и, не дожидаясь разрешения, сразу вошел.

— Покорнейше прошу разрешения войти, — адъютант держал в руке только что полученную радиограмму.

Адмирал растерянно посмотрел на него. Этот молодой офицер словно подслушал его самые сокровенные мысли.

— Ну, что там? — спросил он, быстро оправившись от своих мыслей и растерянности.

— Радиограмма из Бордо, господин адмирал.

Начальник оперативного отдела осторожно

взял листок и прочел: «Донесение командира «U-43». 30 марта потоплен транспорт водоизмещением 16000 тонн. Название точно не установлено. Предположительно «Дьюнедин Стар».

— Ого! — горестные думы и заботы адмирала мгновенно улетучились. — Наконец-то еще один попался! Немедленно направьте это донесение в ставку фюрера,

— Уже сделано, господин адмирал.

— Прекрасно! «U-43» действует в квадрате «Z-З»?

— Так точно, господин адмирал!

— Кто командир?

— Тен Бринк, господин адмирал.

— Пятнадцать тысяч… Тен Бринку повезло. Через неделю… с шестого апреля в этом квадрате охота запрещена. Запишите: по возвращении Тен Бринку прибыть ко мне с докладом. Я награжу его лично!

Адмирал сиял, и обер-лейтенант был счастлив разделить со своим шефом радость по поводу успеха командира подводной лодки «U-43».

* * *

— Они все погибли… Все! — с отчаянием в голосе тихо проговорил Шюттенстрем. — Уже шестой день, Кунерт! Я все время надеялся, что мы все же встретим их. Как вы думаете, они еще живы?

Кунерт молчал.

Старик покачал головой. Он не говорил вслух, но все время думал: «Правильно ли я поступил, пересев в этот ял? Имел ли я право оставлять других в беде?»

Изможденные люди лежали на дне шлюпки. Мучительная жажда высушила губы. Только Кунерт, сидевший на руле, сохранял еще силы. Вдруг он показал на какую-то темную точку, маячившую вдали:

— Это не наша шлюпка?

Через некоторое время утомленные глаза моряков увидели человека, державшегося на воде благодаря спасательному жилету. Моряки попытались приблизиться к нему, но набрали в ял воды, и им пришлось долгое время вычерпывать ее, расходуя на это последние остатки сил. Наконец им удалось подойти к несчастному. В человеке еще теплилась жизнь. С трудом они втянули его в ял.

— Положите его вдоль! — сказал Шюттенстрем.

— Он еще жив! — вдруг закричал Помайске.

Через некоторое время, несчастный открыл глаза и долго смотрел на Шюттенстрема. В его взгляде горели ненависть, ярость и угроза. Это был матрос Биндер. Он никогда ничем не выделялся среди других на судне. Его знали как спокойного, исправно несущего свою службу матроса.

Старик погладил рукой осунувшееся лицо Биндера и спросил:

— Биндер, где остальные? Что с надувной шлюпкой?

Глаза матроса, полные ненависти и ярости, вновь остановились на Шюттенстреме.

— Все утонули!.. Я остался один!.. — крикнул Биндер презрительно. — А вы бросили людей! Будьте вы прокляты!

Шюттенстрем стиснул зубы и отвернулся. Упрек Биндера больно ранил его. Все время он не переставал думать о судьбе двадцати пяти моряков, оставшихся в той шлюпке: «Живы ли они?.. Не лучше ли было остаться с ними? Тогда бы не пришлось слушать сейчас справедливые упреки…»

Биндера тошнило. Делая большие передышки, он рассказывал:

— Все глубже и глубже… Вычерпывали воду… Черт возьми!.. А вы… командир… бросили людей… Конечно, эта… посудина… надежнее. — Рыдания не давали ему говорить.

Седая голова Шюттенстрема упала на грудь.

— Что с доктором Беком? — едва слышно спросил он.

— Доктор Бек еще раньше покончил с собой.

Биндер начал кашлять кровью. Задыхаясь, он

все же продолжал:

— Он что-то проглотил… Не знаю, что… И умер… Его спустили за борт… мертвого, конечно…

Силы оставили Биндера, и он потерял сознание. Кунерт давно собирался заставить его замолчать, чтобы он не сводил людей с ума. Но Шюттенстрем подал ему знак: «Не мешай, пусть говорит».

Шюттенстрем посмотрел по очереди на каждого из сидевших в шлюпке. Все сидели скорчившись, так как распрямиться нельзя было: лодка была слишком переполнена. Голод, холод, жажда и чувство обреченности действовали угнетающе. Только Кунерт, казалось, ничего не чувствовал. А ведь с момента гибели «Хорнсрифа» они ни капли не пили пресной воды. Кунерт даже пытался вселить бодрость в товарищей по несчастью.

— Знаете, командир, сейчас мы приближаемся к пароходным линиям… Бразилия… Ветер попутный и, если нам повезет…

— Эх, Кунерт, воды бы нам! — Шюттенстрем произнес это так тихо, чтобы никто не слышал. Слово «вода» приводила людей в бешенство.

— Дождь… Дождь… нужен! — как заклинание прошептал капитан, складывая молитвенно руки.

Перочинным ножом, случайно уцелевшим в кармане, Клоковский делал зарубки на борту шлюпки. Заметив вопросительный взгляд Шюттенстрема, матрос пояснил:

— Восьмая, капитан! Каждый день — по одной!

Шел восьмой день.

Люди не могли спать. Едва заснув, они судорожно вздрагивали и тут же просыпались. Кругом вода, бесконечный простор… Столько воды — и ни капли пригодной для питья.

Вдруг раздались пронзительные крики, истерический смех:

— Идиоты! Негодяи! Проклятые собаки! Саботажники! Это ваша работа в Иокогаме! — Казначей, до сих пор лежавший неподвижно, вскочил. Костлявыми руками он ловил воздух, кричал, прыгал, топал ногами и едва не опрокинул шлюпку.