Тайна голубиного пирога - [10]

На следующее утро, позавтракав тем, что нашла в буфете, Минк вернулась к столу и долго разглядывала черно-желтую смесь на тарелке.

– Я просила омлет, – сказала она Пуки, когда та пришла с корзинкой теплых булочек. – Это какой-то новый рецепт?

– Это и есть омлет, – ответила служанка. – Его очень трудно готовить.

Принцесса удивленно приподняла брови:

– Да неужели? Канатоходец Блонден сумел состряпать омлет, когда балансировал на канате, натянутом над Ниагарой. Разве он не один из твоих кумиров?

– Да, мэм, но он француз. Всем известно, что у них врожденные кулинарные способности: ведь их матери едят улиток.

Минк задумчиво потыкала кушанье вилкой:

– И все же тебе не следует готовить еду. Если удастся продать дом и переехать во дворец Хэмптон-Корт, возможно, мы сумеем найти деньги на повара.

Пуки, нахмурившись, прошла к двери.

– Домашние слуги не захотят работать в таком месте, мэм. Там полно призраков. Я вам уже говорила об этом вчера, – бросила она через плечо.

– Но привидений не существует, – запротестовала Минк.

Служанка повернулась к ней, уперев руки в боки.

– Мэм, моя бабушка теперь чаще посещает меня, чем когда была жива. Из-за этого я преждевременно начала седеть. Мне вовсе не хочется, чтобы из-под моей кровати вылезал призрак Кэтрин Говард[2]. И вообще, некоторым приходится рано вставать по утрам, – заявила она, громко хлопнув дверью.

В тот же день, когда Минк возвратилась с прогулки в Кенсингтон-гарденз, взглянув на открывавшую дверь служанку, она убедилась, что губы у той по-прежнему недовольно поджаты. Решив, что единственный способ вернуть расположение Пуки – подкупить ее, Минк уселась в гостиной ждать, когда та придет со своим шитьем.

Пуки давно перестала проводить время в комнате для служанок: она не могла оставить свою госпожу в тисках ужасного одиночества. Вскоре Пуки села напротив и молча склонила голову, зашивая шов на блузке. Прошло минут пять, но Минк так и не услышала ее привычной болтовни. Принцессу всегда удивляло, как можно говорить так много, тем более служанке, которой вообще следует открывать рот, только когда ее о чем-то спрашивают. Минуло еще десять минут – ни одной шутки, которые любят отпускать швеи за работой, не слетело с ее уст. Минк бросила на нее взгляд, затем, заглянув в газету, громко произнесла:

– Посмотри-ка, что устроили в Королевском аквариуме. Дрессированные собачки!

Игла сразу перестала мелькать, и служанка подняла свои темные глаза.

– Я все думаю, что они там затеяли, – восторгалась принцесса, так и не положив газету. – Может быть, один из этих очаровательных собачьих оркестриков, где песики играют на музыкальных инструментах? Кого, к примеру, оставит равнодушным фокстерьер, бьющий в барабан?

Служанка словно приросла к своему месту.

– А вот этому я и вовсе не верю! – удивленно воскликнула принцесса. – Здесь говорится, что профессор Финней, охваченный пламенем, прыгнет в воду с крыши! Надеюсь, он не обгорит дó смерти. А если и избежит этой опасности, всегда остается риск утонуть.

Пуки уронила иглу, широко раскрыв глаза.

Принцесса снова склонилась к газете:

– О господи! Они отправят графиню N прямо ко львам. Представляешь, каково это – сидеть в зале и видеть, как львы откусят ей голову…

– Нам надо завтра же пойти на это представление и сесть в первый ряд! – внезапно вырвалось у Пуки.

Минк сложила газету и натянула плед повыше на колени.

– Боюсь, мы теперь не часто сможем позволять себе подобные маленькие удовольствия, – сказала она со вздохом. – Я стремлюсь сократить все необязательные траты. Пока мы здесь, мне придется ухаживать за садом, хоть я и не знаю, как это делается. Если продам дом, сумею, по крайней мере, вернуть правительству долг. Но куда мы тогда денемся? Если так будет продолжаться, я не смогу купить тебе даже имбирный пряник!

Служанка подняла иглу и вновь склонила голову над шитьем. И только на следующее утро она наконец сменила гнев на милость.

– Не исключено, что они избавились от привидений в этом дворце, мэм, – сказала Пуки, трудясь над платьем принцессы. – Сейчас придумали машины на любой случай.

К тому времени как лорд-гофмейстеру был послан ответ, дом и часть мебели выставили на продажу вместе с экипажами и написанными маслом картинами из кабинета махараджи. На них были изображены женщины, которые, должно быть, намерзлись, пока позировали. Некоторые покупатели приходили просто поглазеть на роскошные индийские интерьеры, начитавшись о них в модных журналах о жизни высшего общества, а также заглянуть в спальню человека, умершего при столь необычных обстоятельствах.

Владелец странствующего зверинца, чья борода не шла ни в какое сравнение с бородой его карликового козлика, вернулся за Альбертом. Однако Пуки оставила его стоять на лестнице, захлопнув перед ним дверь и отказавшись выполнить распоряжение принцессы – принести небольшой ящик для обезьянки.

– Мэм, вы не можете продать Альберта, – заявила она, уперев руки в бедра. – Махараджа привез его из Индии. Попав на корабль, Альберт вывалился за борт, потянувшись за угощением – плодом манго. Даже капитан возносил Богу молитвы, чтобы обезьянка выжила, когда ее выловили из воды. Ваш отец так любил Альберта!