Тайна "Фламинго" - [20]

— А тебе не пришло в голову, что сама Элис могла взять подушку с собой, чтобы посидеть на траве, а потом несла ее домой? Или это слишком простое объяснение для тебя и твоих сыщиков?

— Ты сам должен знать ответ на свой вопрос, — дружелюбно ответил Гилберт. — Ведь ты был последним, кто видел ее живой. Была у нее в руках яркая подушка?

— Нет, но…

— Но ты думаешь, что, хотя солнце село, а в сумерках становится довольно прохладно, она все-таки пошла к дому, чтобы взять подушку с веранды? Сомневаюсь. А все же кто-то взял ее оттуда, и я бы хотел знать, кто и зачем. Если б я знал, мы бы здорово продвинулись в расследовании. Но пока не знаю, что и думать. А сейчас только неприятные мысли приходят мне на ум. Не нравится мне это дело, как бы я хотел избавиться от него!

— А почему ты не передаешь его в полицию шкуру?

— Я пытался, но в этот раз не вышло. У них сейчас полно работы: дело Хэнсфорда, дело Голдфарба и другие. Джеймс говорит, я и сам могу раскрутить это преступление, хотя с ним связаны почти все мои друзья.

— Ты имеешь в виду, именно потому, что в нем завязаны твои друзья, а ты знаешь нас слишком хорошо! — сухо проговорил Дру.

Суперинтендант полиции не ответил, что могло означать многое или ничего. Холодная туча закрыла солнце, трава потемнела, и подстриженные кусты терновника стали темно-зелеными. Это придало пейзажу оттенок враждебности. Виктория снова вздрогнула и вдруг ощутила страх: страх перед долиной, Африкой, встречей с Фламинго — домом Идена, где его жена встретила ужасную смерть.

«Зачем я это делаю? — панически думала Виктория. — Что он хочет сказать? Что убийца живет в доме? Жена Идена мертва. Теперь он свободен. Мне не надо было приезжать…»

Машина снова выехала из тени на солнце и промчалась мимо двух воинов из племени мазаи, каждый из которых нес в руках копье; их худые тела были раскрашены красно-золотистой краской, волосы заплетены в замысловатые косички, а чисто выбритые лица напоминали безмятежные лики древних египтян. Узнав машину, они подняли руки в знак приветствия — вежливый салют с явным оттенком снисходительности, так приветствуют делегаты могучей державы представителей малой, но дружественной страны.

— Они тоже не изменились, — прокомментировал Гилберт, размышляя вслух о своем — Племя мазаи единственное, которое, взглянув на достижения Запада, решило, что лучше им идти своей дорогой. Они сохраняют свои привычки и обычаи. Кто может утверждать, что они не правы? Современный африканский юноша в модной европейской одежде с присущим ему комплексом неполноценности — не слишком впечатляющее зрелище, но никому из мазаи не приходило в голову, что они хуже других. Ни малейшего комплекса неполноценности.

— Скорей наоборот, — лаконично подтвердил Дру, и Грег Гилберт рассмеялся.

Виктория вспомнила:

— Папа обычно нанимал мкамба. Я до сих пор помню их всех по именам. В то время они всегда ходили с луками и стрелами, причем отравленными стрелами!

— Они до сих пор так поступают, — заулыбался Гилберт. — Несмотря на то, что это запрещено законом! Приблизительно несколько тонн яда для стрел производится в этой стране каждый год. А еще говорят о «секретном яде для стрел южноамериканских индейцев». Какой же это секрет! Для этого только нужны кастрюля, коробка спичек и бабушкин рецепт. А ингредиенты растут повсюду под ногами…

Он замолчал и стал торопливо поднимать стекло в машине. Мимо них пронесся черно-белый седан, подняв тучу пыли.

— Кен Брэндон, — сказал Дру.

— А как он воспринял трагедию?

— Духом не падает.

— Он испорченный щенок. Эти самодовольные юные эгоисты, незнакомые с хорошими манерами, доводят меня до отчаяния. Гектор мгновенно вспыхивает, когда видит в чужом глазу соринку, а молодой Кен — просто бревно в его собственном глазу.

— Скорее в глазу Мабел, — поправил Дру. — Кен для Мабел — солнце, луна и звезды, он всегда таким для нее останется. Она предана Гектору, но, думаю, она бы ушла от него, вздумай он поднять руку на их драгоценного сынка. Хотя она вполовину меньше Гектора, весьма милая особа, но она способна ему противостоять.

— Все равно, это его не извиняет, — проскрипел зубами Гилберт. — Ни его, ни его сынка! Что только пришлось вынести Элис из-за этого юноши — никому нет дела!

— Во всяком случае, нас это не касается, — ответил Дру.

— А вот здесь ты не прав, — возразил шеф полиции. — Меня это касается. Все и вся, имевшие отношение к Элис де Брет, в данный момент — мое дело. Включая тебя.

— У-у, — задумчиво промычал Стрэттон и воздержался от дальнейших комментариев.

Через пять миль появилась полустертая надпись «Фламинго», машина свернула с дороги, шедшей вдоль озера, на боковую колею, пересекающую густой пояс деревьев. Машину трясло, колеса то пропадали в заполненных пылью ямах, то выскакивали вновь на относительно ровную поверхность, где виднелись корни деревьев и островки высохшей травы. Солнечные лучи пробивались сквозь заросли перечных деревьев и гигантских акаций, а вся лужайка перед длинным домом с тростниковой крышей, чьи окна и веранды выходили на блестящую голубую поверхность озера Найваша, была залита солнечным светом.