Тайна двух медальонов - [61]

Взору Майзеля открылся ночной Париж, но не тот, парадный и блестящий, залитый яркими огнями фонарей и реклам, а другой — грязный, мрачный и опасный. Он ярко представил себе картину: сгорбленный беззубый ростовщик в старой засаленной одежде, заваленная рухлядью контора, горящие в темноте зеленые глаза кошки и бледная от страха девушка, застывшая у порога. Вот она наклоняется вперед, рассматривает коробочку в руках старика и бессильно оседает на пол.

— На другое утро, когда на улице было еще темно, — рассказывал Фолькер, — она очнулась. Увидела, что сидит на скамейке напротив Северного вокзала. У нее ничего не было украдено; сумочка, паспорт, деньги, билет — все было на месте. Голова кружилась, руки и ноги плохо слушались. Постепенно она вспомнила, что с ней произошло. И тут ее охватил жуткий страх. Ей не хватило мужества обратиться в полицию. Она бросилась на вокзал: к счастью, экспресс на Гамбург отправлялся через пятнадцать минут. По прибытии сюда она сразу приехала ко мне. Ее багаж пришел раньше, другим поездом. Мы забрали его, и в нем тоже ничего не пропало.

На несколько секунд Фолькер Лупинус умолк, бросил на свою спутницу беспокойный взгляд, потом, запинаясь, тихим голосом произнес:

— Мы просчитали все варианты… Отец сразу обследовал ее… Слава Богу, ничего… Вы понимаете, что я имею в виду… — Он подался вперед и возбужденно выпалил: — По-видимому, нападение связано с медальоном, а медальон — со смертью Эрики. Разве не так?

Две пары вопросительных глаз уставились на Майзеля. Он не знал, насколько француженка поняла рассуждения Фолькера. Возможно, она просто подражала мимике своего приятеля. Возможно, так смотрела на Майзеля уже давно. Главный комиссар этого не заметил, он невнимательно следил за молодыми людьми, так как чувствовал себя сегодня не в форме.

Майзель заставил себя сосредоточиться. Это давалось ему с трудом, из-за усталости и отсутствия главного — папки с протокольными записями. Майзель, в отличие от Борнемана, плохо воспринимал информацию на слух.

Его мозг работал. Но порождал какие-то обрывочные мысли, которые никак не могли выстроиться в единую логическую цепочку. Он искал ту основу, которая позволила бы ему связать между собой все услышанное.

Майзель перебрал в уме всех действующих лиц, известных ему: доктора Лупинуса, Клауса Герике, доктора Йозефа Кайльбэра, миссис Диксон, Фолькера Лупинуса, Аннет Блумэ. Потом присоединил к ним Ирэну Бинц и Гюстава Лекюра. Затем всех этих людей оттеснили на задний план улики: капсула с септомагелем, ремешок от дамской сумочки, осколки вазы и пятна крови, отпечатки пальцев, следы обуви. И наконец, Майзель попытался представить себе медальоны.

Его молчание продолжалось секунд сорок. Малый, слишком малый отрезок времени для того, чтобы упорядочить этот хаос. И слишком большой, чтобы под вопрошающими взглядами собеседников лишь пожать плечами и коротко бросить: «Ничего не понимаю!»

Главный комиссар выразил это в другой форме, но смысл остался тем же.

— Благодарю вас за информацию, которой вы искренне поделились со мной, господин Лупинус. Я должен просить вас зайти в полицейское управление, чтобы мы могли составить протокол. Я пришлю вам повестку. А теперь еще один вопрос: вы видели еще раз ту американку?

— Нет, не видел. И она ни устно, ни письменно не выразила нам соболезнование.

— Вы могли бы ее опознать?

— Разумеется.

— Как она выглядит?

Слушая, Майзель согласно кивал головой. Все верно. Точно такое же описание дали несколько дней назад фрейлейн Мёлленхаузен и приходящая прислуга Эрики Гроллер: чуть больше сорока, модно и элегантно одетая, очки без оправы, при ходьбе слегка приволакивает ногу, по-немецки говорит бегло, почти без акцента.

— Вы знаете ее берлинский адрес?

Разумеется, Фолькер не знал.

Майзель попрощался. Он спешил. Но Фолькер Лупинус ненадолго задержал его:

— Пожалуйста, не присылайте мне повестки. Мой отец не должен знать, что я встречался с вами. Он запретил мне это.

Майзель взял такси и доехал до ближайшего полицейского участка.

— Главный комиссар Майзель, — представился он дежурному. — Мне нужно срочно поговорить с Берлином вот по этому номеру. — Майзель протянул полицейскому карточку.

Дежурный бросился исполнять поручение лишь после того, как внимательно изучил удостоверение главного комиссара. Ждать пришлось несколько минут. Майзеля лихорадило. Его руки были влажными. «Простуда, — подумал он, — может быть, даже грипп». Со вчерашнего дня он был на ногах. Случай помог ему встретить в одном из ресторанов женщину, которую он видел на кладбище под густой черной вуалью, и проследить за ней до отеля, в котором она жила.

— Какая-то знаменитая фея моды, — пояснил главному комиссару портье.

Майзель спрятался за газетой и терпеливо ждал. К «фее моды» потоком шли визитеры, один за другим поступали телефонные звонки. Сама же она больше не покидала своего номера, по крайней мере во время дежурства Майзеля.

Затем такая вахта ему наскучила, и он проследил за женщиной, которая вышла от «феи моды». Это немного развлекло его: будто бы он вернулся во времена своей молодости, когда служил ассистентом уголовной полиции. Женщина направилась к близлежащему зданию университетского факультета. Она остановилась напротив входа и стала ждать. Майзель углубился в изучение книжной витрины и стал ждать вместе с нею. Вскоре он увидел доктора Лупинуса, выходящего из здания факультета. Он пошел пешком, держа под мышкой папку. Женщина последовала за ним, Майзель замкнул шествие. Лупинус жил недалеко от университетского комплекса. Не оборачиваясь, он вошел в свою виллу. Женщина, тоже не оборачиваясь, прошла мимо до автобусной остановки. Майзель заметил, как она коротко кивнула стоявшему там мужчине и тот неспешной походкой направился к вилле доктора Лупинуса. Майзель не спускал с женщины глаз. Она пересекла сквер и, несколько раз изменив маршрут, снова очутилась перед отелем, где жила «фея мод».