Тайна двух медальонов - [63]

В трубке послышался стон. Затем доктор Гансик Баух жалобным голосом произнес:

— Постараюсь сделать все от меня зависящее. Да хранит вас Бог. Счастливо, Майзель!

Главный комиссар Майзель нашел в управлении гамбургской уголовной полиции груду телеграмм, но никак не коллег, приданных ему в помощь. И все же господину главному комиссару повезло: один из них находился на воскресном дежурстве и обещал вскоре явиться.

Майзель снял шляпу и пальто, скинул ботинки. Он даже ослабил узел галстука. Ему действительно нездоровилось. Его болезненный вид встревожил секретаршу, и она предложила приготовить чай или кофе. Майзель попросил аспирин или что-нибудь в этом роде. Он получил две таблетки чего-то в этом роде, запил их водой и произнес: «Бр-р». Секретарша участливо улыбнулась.

Главный комиссар Майзель занялся чтением сообщений о том, что произошло за время его отсутствия в покинутом им отделе. Он познакомился с теорией доктора Хангерштайна и комментариями Кройцца к ним; он узнал о трупе, найденном в Груневальде, и о мнении фрау Зюссенгут относительно пятен губной помады на стирательной резинке.

Мысли в голове Майзеля кружились подобно хлопьям снега во время метели. Он провел рукой по лбу, потеребил мочку уха, потер нос, однако пурга не прекратилась.

— Вообще ничего не понимаю, — пробормотал он и, отложив в сторону бумаги, скрестил руки на груди. «Это лучший способ успокоить нервную систему», — подумал про себя Майзель.

Он сполз на краешек кресла, далеко вытянул ноги и положил голову на спинку. Немного полегчало.

Майзель почувствовал, что его мозг начал работать продуктивнее. Может, подействовало лекарство, может, спокойная обстановка, может, его железная воля.

Он закрыл глаза. Мысленно представил узловую станцию железной дороги с главным, вспомогательным и запасным путями. С сортировочной горки съезжали вагоны, снабженные различными табличками. На первой стояло — «Стирательная резинка». Майзель перевел этот вагон на запасной путь. «Труп в Груневальде» — значилось на следующей. Майзель находился в неведении, поэтому приказал: на вспомогательный путь! Он прочитал имя «Клаус Герике». В этом можно не сомневаться — на главный путь. Затем подкатил вагон с надписью: «Миссис Диксон». Иоганнес Майзель нажал на тормоз, и вагон остановился перед выпускной стрелкой. Он поставил бы этот вагон временно на вспомогательный путь. Но что-то противилось в нем этому решению, и он оставил на светофоре красный свет. Миссис Диксон, элегантная, около сорока, очки без оправы… Стоп! Очки без оправы? Майзель вздрогнул: «фея мод», дама под вуалью на кладбище. Осознав свою ошибку, Майзель покраснел. Встревоженная секретарша приготовила еще одну таблетку. Подумать только! Здесь, прямо у него под носом, Диксон занималась своим ремеслом — и каким! — а он, Майзель, мобилизовывал своих людей в Берлине. «Крупный промах, старик, — сказал он себе, — очень крупный…» И тут его пронзила мысль: миссис Диксон приказала следить за Лупинусом и его близкими. У нее, американки, находились в распоряжении люди; другой американец вел в Берлине осаду банковского сейфа. В сейфе лежал медальон. У Фолькера также был медальон. Диксон приезжала к нему в Париж, чтобы купить украшение. В последний момент она, правда, отказалась от своего решения. Тайком присутствовала на погребении. Не выразила соболезнования родственникам покойной…

Разве такая женщина не заслуживала внимания?

Майзель бросил свои мысленные игры с железной дорогой, открыл глаза и неподвижным взглядом уставился перед собой. Затем привел свой галстук в порядок и пришел в хорошее настроение. Майзель с удовольствием засвистел бы, но это было неаристократично. И он попросил у секретарши чашечку чая.

Миссис Диксон убила Эрику Гроллер? Какой у нее был для этого мотив? Из-за медальона? Но чтобы украсть медальон, не обязательно убивать человека. И как объяснить следы борьбы на веранде?

Хорошее настроение внезапно оставило Майзеля. Дело казалось настолько запутанным, что он не знал, с какого бока к нему подступиться. Он задумался над версией Хангерштайна. Люди каких профессий могли, по его мнению, изготовить препарат? Аптекари, врачи, возможно, химики, больничные провизоры или студенты-медики.

Естественно, Кройцц был прав — новое, тяжелое подозрение ложилось на доктора Эберхарда Лупинуса. Он был врач, и его алиби на ночь убийства теряло силу, если принять в расчет, что ядовитая таблетка, закамуфлированная под септомагель, могла быть подложена к настоящим в какой угодно момент времени. Стоп! Это неверно. В капсулу входит двадцать таблеток. Доктор Гроллер принимала каждый вечер по одной, следовательно, верхний временной предел составляет двадцать дней. Необходимо проверить, был ли Лупинус у своей жены в течение трех недель, предшествовавших 18 мая.

Фолькер рассказал, будто его отец по просьбе Эрики Гроллер посредничал в ее сделке с доктором Кайльбэром. Чего добивался Кайльбэр? Первый вопрос. Очевидно, Эрика Гроллер противилась этой сделке, поскольку положила все же медальон в сейф. Почему? Второй вопрос. Лупинус в ответ на это убил свою жену. Почему? Снова вопрос? Нет, Иоганнес Майзель знал на него ответ. Словно пелена разом упала у него с глаз: Лупинус — наследник и после смерти своей жены официально входил во владение медальоном!