Тайна древнего кургана - [10]

— Спасибо, Александр Игоревич, — сдержанно поблагодарил Звонарев, — я об этом подумаю. А что касается профессора Левченко — прошу дать мне право решать, востребован ли он как ученый и педагог.

— А вы принципиальны, — рассмеялся декан, — ну да ладно, вернемся к этому вопросу позднее. Не смею более задерживать, Николай Семенович.

Попрощавшись, Звонарев вышел из кабинета декана и посмотрел на часы. Так, половина третьего, нужно оповестить коллег о переносе заседания по электронной почте, и можно после этого заняться подготовкой новой статьи. Николай Семенович, бывший на двенадцать лет моложе шестидесятидвухлетнего профессора Свиридова, не обладал его научной эрудицией, но докторскую, как предлагал декан, вполне мог защитить. Направление представлялось весьма перспективным — изучение артефактов и аналитическое исследование взаимоотношений древних славян и кочевых народов Великой степи, от хазар до половцев. Покойный Виктор Антонович занимался более отдаленными событиями, его увлекали со студенческих лет деяния скифов и легендарных киммерийцев, так что научные интересы профессора и доцента почти не пересекались, отношения между ними можно было вполне охарактеризовать как дружеские, хотя дружбы-то настоящей как раз и не было.

Однако память Свиридова новый заведующий кафедрой не хотел пачкать всевозможными грязными слухами, хотя оснований для них было более чем достаточно. Да, у овдовевшего недавно профессора возникла любовная связь с незамужней аспиранткой, они ее особо и не скрывали. Ну и что? Гораздо скандальнее выглядела в свое время история, случившаяся с самим Звонаревым. Семь лет назад он потерял голову и заодно репутацию от одного вида первокурсницы Анны, приехавшей в столицу из небольшого райцентра Рязанской области. Как писал о своей Анне знаменитый тезка и любимый поэт Гумилев: «…я взял не жену, а колдунью…».

Да, обворожила, околдовала, заставила забыть о семье, о сыне, о некогда любимой, но рано постаревшей и подурневшей жене. Что это было — любовь, страсть, безумие? Пришлось уехать из Москвы в незнакомый Южноград, сменить столичный пединститут на провинциальный университет, начать здесь все сначала с молодой Анечкой, порой капризной и взбалмошной, но по-прежнему такой «обожаемой и желанной», как пелось в одном почти забытом шлягере.

И тогда на кафедре его приняли без каких-либо слов осуждения, Свиридов строго придерживался правила: личная жизнь сотрудников не подлежит обсуждению. Анна перевелась в местный педагогический, но после его окончания в школу работать не пошла, а окончила краткосрочные курсы по маркетингу и устроилась менеджером в рекламное агентство. Бывшая жена и сын-подросток вычеркнули его из своей памяти, и Звонарев с этим смирился — сам заслужил. Сначала переживал, каялся, потом старался просто не думать о случившемся.

Звонарев давно смирился с тем, что большого ученого из него уже никогда не получится. Некоторые бывшие сокурсники преуспели: кто-то участвовал по сей день в международных археологических экспедициях, кто-то публиковал одну за другой научно-популярные книги, кто-то занялся общественно-политической деятельностью, регулярно появлялся на телевизионных экранах. Суета сует и всяческая суета. Николаю Семеновичу все это теперь было не интересно, его честолюбие рассеялось как дым. Однако — «ученым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан». Так шутили в годы его молодости, однако для уверенной и долгосрочной работы на новой должности важно было стать доктором наук. И тему для докторской диссертации он давно нашел.

6

Утром Сошникову позвонил начальник и сообщил, что Сергей Леонидович может считать себя с сегодняшнего дня в двухнедельном отпуске, «документы я подготовлю, потом подпишете». Это решение подтверждало статус Лопатина среди городских руководителей как человека уважаемого и влиятельного, просьбу которого выполнили незамедлительно. Потом сам Сошников набрал номер мобильника сотрудника уголовного розыска, и капитан Парфенов предложил встретиться и поговорить в неформальной обстановке в Октябрьском сквере, у фонтана. Сквер находился в одном квартале от здания, где когда-то заседала городская дума, а теперь располагались областное и городское управления внутренних дел. До революции он назывался Коммерческий сад, служил местом отдыха местных купцов, судовладельцев и фабрикантов, приезжих помещиков и коммивояжеров. В центре сада шумел вечерами лихой кафешантан «Ницца» с певичками и танцорками, тут можно было выпить шампанского, закусив его черной паюсной икрой, и насладиться французским бесстыдным канканом. При советской власти кафе превратилось в рабочую столовую, потом ее снесли и на этом месте открыли летний кинотеатр, который в конце девяностых превратился в платную автостоянку. На скамейке у фонтана отставного подполковника ожидал загорелый худощавый парень в дорогих солнцезащитных очках, в джинсовом костюме, светлой футболке и модных фирменных кроссовках.

— Наслышан, в какой конторе вы служили, Сергей Леонидович, так что помощь ваша будет очень полезна, у меня ведь сейчас еще пять пропавших без вести в разработке имеется. Как говорится, ушли из дома и не вернулись.