Тайна деторождения: практика и теория - [14]

Кукольный спектакль — чудная игра теней и света. Мы с Варварой — в средине пустого зрительного зала смотрим на сцену. Вдруг, рука моя дергается и взмывает высоко вверх. Варин рот удивленно открывается:

— Агата, ты — кукла. На веревочках, — и смеется. Я легкомысленно улыбаюсь — подумаешь? — Ой, а у меня ножницы с собой. Давай их обрежем?

— А-а, они мне не мешают, — и тяну руку вниз. Рука послушно возвращается на боковину сиденья. Варвара, видя это, заходится еще громче:

— Вот, ничего себе, Агата!.. Агата!.. Ага…

— Агата, просыпайся! Мы приехали.

— Уф-ф… Ключеницы?

— Угу, — хмыкнул Спас и захлопнул дверцу повозки.

Я, потянувшись, села… Внутри — совершенно одна. За оконцем — очередные сумерки на этот раз тускло подсвеченные огнями постоялого двора.

— Бр-р… Что ж ночью-то делать буду?

Однако следующую ночь я тоже прекрасно спала…

Западное окраинное княжество Луговины. Резиденция князей рода Светичей. Край ручьев и пещер. Иногда одно вытекает из другого, гордо именуясь «подземной рекой». Хотя грань между ней и простым ручьем лично мне уловить сложно. Да и о том ли я вообще думаю?.. Кашлянула для храбрости и двинула дальше. По широкому паркетному коридору. Вдоль семейных портретов.

Последний из них (его оригинал) встретил меня в гулком зале приемов, сразу дав понять: уважение такой важной персоны мне придется заслужить. Вздернул густые брови и носом орлиным повел (насколько я успела портреты изучить, фамильным). Я — запоздало придала лицу осмысленность:

— Здравствуйте, Ваша светлость. Агата Вешковская, особый агент Главной канцелярии Лад…

— Я помню, какому заведению писал свое письмо. Присаживайтесь, госпожа Вешковская, — и первым опустился в резное полукресло… Несколько секунд молчания (не то послать меня по тому же адресу, не то рискнуть) и, наконец, решился. — У меня… небольшая проблема. Специфического характера. Настолько специфического, — обвел он глазами высокий потолок. — что привлекать к ее решению местных специалистов чревато. Вы меня понимаете, госпожа Вешковская?

— Если вы имеете в виду Божьих воинов из Крылатой башни, то да.

— Ага… Их и имею… в виду… Вы где остановились?

— В «Радушном очаге».

— Ага… Я думаю, от обеда в моей компании не откажитесь?

— Нет, Ваша светлость. Почту за честь.

— Ага… — содержательная у нас беседа. И ее «вступительная часть» что-то затягивается. — Вот уже месяц, как мой дом тревожит нечистая сила, — вдруг, взял князь с места в бугор.

— И чем она себя проявляет?

— Чем проявляет?.. Громит мою оранжерею. Бьет горшки с цветами и воет. И то и другое — ночью. Почти каждой.

— Очевидцы происходящего есть?

— Что? — вскинул князь прищуренные глаза. — А-а… Я сам… очевидец. В этом-то все и дело, госпожа Вешковская.

— Я вас слушаю, — подалась я в своем кресле вперед.

— Эта «нечистая сила». Я ее узнал. По силуэту и лицу, когда однажды решил устроить личную засаду.

— И-и?

— Моя дочь…

— Кто?

Мужчина вздохнул, приложив узкую ладонь ко лбу:

— Моя единственная дочь, Малинка.

— А можно узнать…

— Подробности ее кончины?

— Так точно.

— Да. Раз уж я сам вас… сюда пригласил, то, конечно… Она умерла шесть с половиной лет тому назад. Предшествовала этому продолжительная болезнь, лучшими лекарями страны диагностированная, как «крайняя степень меланхолии, перешедшая в глубокую депрессию». А вслед за ней, медленное, но верное угасание жизни.

— Странный диагноз, — потерла я лоб. — А причина «угасания» вам известна?

— Понятия не имею, — скривилась Его светлость. — Совершенно не вижу тому причин. Я купал ее в любви и заботе, заменяя давно умершую мать. Женихов вокруг нее не вилось. Моя дочь их сразу отшивала, а я не настаивал — не хотел ее от себя рано отпускать. Мы много путешествовали по Бетану. И Малинка всегда была жизнерадостна и довольна всем. А тут… — замолчал он.

— Ваша светлость, а подруги у нее были?

— Подруги?.. Нет, госпожа Вешковская. Ее другом, отцом и, если хотите, подругой, был я.

— Ага. Понятно… Давайте вернемся к «нечистой силе». Точнее, к призраку вашей дочери. С чего все началось? Ее появления?

— С чего началось? — передернулся мужчина. — Да как вам сказать?.. Месяц назад. В оранжерее. Я же вам говорил?

— Та-ак… — прищурилась я. — Она это место при жизни любила? Или, возможно, наоборот?

— Ни то и не другое, — отрезал князь.

— Не поняла?

— Я пристроил ее к основному зданию пять лет тому назад, уже после ее смерти. Хотя, Малинка любила цветы. А сейчас вот… — потупил он очи в паркет. — Там растения, собранные со всего континента и есть даже экземпляры совсем экзотические с экваториального архипелага. Я создавал атмосферу по крупицам, весьма увлеченно. И оформлял их, можно сказать, в естественную среду обитания, используя в качестве этого местных идолов, статуи, глиняные сосуды. А теперь вот… Первым делом, как только все началось, я, конечно, пригласил нашего Архиепископа. Но, он отказался освящать оранжерею.

— Почему?

— Как раз из-за… «естественной среды», — буркнул князь.

— Языческих идолов?

— Да, госпожа Вешковская. Идолов. Но, убирать их, не нарушив сами растения, теперь не представляется возможным. Там все так густо переплелось, — глянул он на меня.