Тайна Черной горы - [67]

– А при чем тут трактор?

– Да при том самом! В твой Солнечный и на тракторе не во всякую погоду доберешься, а ты на такси захотел!

– Да ну? – удивленно воскликнул Юрий.

– Вот тебе и «ну»!

– А мне говорили в Хабаровске, что он где-то рядом с городом, каких-то полсотни километров, – растерянно произнес Бакунин.

– Полсотни! Это верно. Но каких? Тайга и горы. Сплошное бездорожье. Строитель небось? По комсомольской путевке?

– Не, по распределению. Геологический техникум кончил, – ответил с достоинством Юрий. – Вот и приехал.

– А-а-а, – понимающе протянул таксист, уважительно глядя на Бакунина. – А я думал, ты того, разыгрываешь… Нарочно, что ли?

– Мне как раз туда и нужно. В Солнечный. Могу документы показать, – оживился Юрий, не теряя вспыхнувшей надежды.

– Не нужны мне твои документы, и так сам вижу. Что ж мне с тобой делать, а? – рассуждал вслух таксист. – Погоди, парень. Вспомнил! Кажется, в Старте, поселок такой тут неподалеку, склады ваши. Геологов то есть. Склады или там база, точно не знаю. Избушка есть, переночевать можно. А там глядишь, какая-нибудь оказия тебе подвернется, трактора в Солнечный с грузами пойдут, – и добавил: – До того Старта могу довезти. Ну как, согласен?

– Давай хоть до Старта, – ответил Бакунин, припоминая, что в управлении, еще в Хабаровске, он не раз слышал про поселок со спортивным названием Старт.

Таксист оказался прав. В этом Юрий убедился, пока они добирались по пыльной и очень плохой дороге до Старта. С большими трудностями, но «Победа» все же прикатила в полупустой поселок, заброшенный в тайге, со старыми, уже давно пришедшими в ветхость угрюмыми строениями.

В свое время Старт сыграл свою немалую роль в строительстве самого Комсомольска. Возникший в начале тридцатых годов, этот небольшой поселок был задуман как окончание будущей Байкало-Амурской магистрали, или же как плацдарм для строительства железной дороги в западном направлении. Отсюда и такое звучное название. Но великая война спутала все мирные планы. Строительство магистрали отложили, отодвинули в неясное будущее время. Жители постепенно покидали поселок, и он хирел и тихо умирал, окруженный буйной тайгой. Новую жизнь вдохнули в него геологи, недавно открывшие в недрах Мяочана крупное месторождение касситерита. Поселок стал перевалочной базой, опорным пунктом при штурме недр Мяочана. А заодно и своеобразным стартовым трамплином в судьбах многих людей, особенно молодых, которые именно отсюда и стартовали в свою трудовую жизнь. И Юрий Бакунин был в их числе.

Только на четвертый день, к вечеру, молодой геолог добрался до Солнечного. Полсотни километров, которые отделяли Комсомольск от таежного поселка геологов, были отгорожены горами, изрезаны неглубокими, но напористыми горными реками с непривычными для его слуха названиями – Силинка, Циркуль, – да отсечены труднопроходимыми болотами, кочковатыми марями и окружены глухой темной тайгой, подступающей прямо к самой дороге, похожей на широкую звериную тропу.

Два трактора, натужно урча, то и дело останавливаясь, из последних своих сил тянули волокушу на полозьях, в которой громоздилось оборудование для геологоразведочной экспедиции, и небольшой прицеп на колесах, в кузове которого устроились несколько молодых парней, студентов-практикантов, и женщин с узлами и чемоданами. Юрий догадался, что это жены геологов, решившиеся проведать своих мужей.

Двигаться такой черепашьей скоростью в прицепе было и утомительно скучно, и довольно тряско. И Бакунин, когда одолели очередное болото, оставив в кузове чемодан и рюкзак, выпрыгнул за борт, чтобы немного размяться, пройтись пешком. Настроение у него было хорошее. Трактора медленно ползли на перевал. Опережая машины, Юрий первым добрался на вершину и остановился, Перед ним открывался великолепный вид на суровый Мяочан. В белесой дымке голубели пологие горбины сопок. Кое-где над ними вздымались более высокие горные пики, вершины которых белели снежным покровом. Юрий, никогда еще не видевший гор, с восхищением смотрел на горные массивы. На душе было легко и свободно. Жизнь открывала перед ним свои просторы, такие же величественные, как хребты Мяочана. Юрий смотрел на них и не мог насмотреться, и невольно про себя повторял знаменитые слова поэта Маяковского, которые учил еще в школе: «Твори, выдумывай, пробуй!» Прославленный поэт как бы непосредственно обращался к нему, к Бакунину, напутствуя в самостоятельную трудовую жизнь. И ему в эти минуты все казалось возможным и доступным. Только стремись, только старайся. Сил много. Молодой, крепкотелый, здоровый. Все части целы, не ломаные, не штопанные, все гаечки на месте, плотно пригнаны. Ничего не скрипит, не болтается. Любая трудность, любая перегрузка – нипочем. Поел, отоспался – и снова свеженький, как заправленная машина, к любому рейсу готовая.

А просторы Мяочана звали и манили к себе. Неприступные и безмолвные. Кого-нибудь они, возможно, и пугали. А он, Юрий, не боялся опасностей, он любил риск. Пусть горы неприступны, пусть веками хранили свои тайны. Но нет секретов, которые не могли бы разгадать люди. Работать, конечно, придется много, пройдут годы труда и поиска, но горы все же раскроют свои кладовые, и эти немые суровые просторы заговорят языком геологических карт, языком цифр, графиков, развернутых таблиц, цветных вкладышей и диаграмм.