Тайна Черного моря - [9]

Отцы-командиры, дав все коды, весьма облегчили задачу прапорщику Михаилу Ивановичу Полякову. Долгий рискованный спектакль стал не нужен. Хотя лжеполковник в команде может сгодиться – там, внизу.

Из рукава прапорщика зашипела тоненькая струйка ослепительно белого огня, и титановые прутья решетки с глухим звоном осыпались на бетон.

– Ребятки, не мешкаем, – сказал прапорщик, и отряд рванул к лифту, а сам он метнулся к столу и телефонным аппаратом изобразил на столешнице замысловатую фигуру, как компьютерщик «мышкой».

На пост номер два пошел сигнал: «В лифте свои».

Грудью впихнув последнего бойца в кабину, прапорщик задышал глубоко и ровно, как всегда перед боем. Лифт пополз вниз. Тринадцать «кротов» тесно (тесней только в братской могиле) прижались друг к другу, задрав автоматы над головой – иначе бы не поместились.

– Все, приехали, – констатировал шепотом Художник и не без страха добавил: – Ну теперь, мама, держись!

– Попсихуй мне тут, й-йошкарола! – одернул властно Михаил Иванович.

Истерика в бою – дело полезное, но в меру. Тем паче что за Художником глаз да глаз нужен. Сколько нервов Иваныч угробил на этого пацана – один Бог знает. Полтора года назад даже чуть не спровадил неслуха в дисбат по нелепому поводу, лишь бы отделаться. Мальчишка был ершистый, родом из Ростова, наблатыканный под завязку. Шпана шпаной. До призыва вместо уроков квартиры чистил. И служить пошел, чтобы срок не словить – в армии, гаденыш, решил от тюрьмы спрятаться. Теперь прапорщик несказанно радовался —

Художник стал лучшим бойцом взвода. Но, как и прежде, за ним требовался глаз да глаз.

Секунда, чтобы выйти из лифта. Секунда, чтобы осмотреться. Вот она! Все как в инструкции. На шершавой бетонной стене чуть приметная кнопка.

Прапорщик Поляков перекрестился (сейчас можно) и нажал.

Опускающаяся стена ещё не успела сравняться с полом, а пыльное стекло дежурки покрыли трещины от ударов пуль. Хрясь – и пуленепробиваемое стекло рассыпалось, а за ним конвульсивно дернулся, получив игольчатую пулю в переносицу, кряжистый сержант с маузером в руке. Что-то громко лопнуло, на его голову полился фонтан ярко-синих искр – чья-то пуля угодила в один из мониторов.

Поляков кивнул Художнику, – дескать, давай вперед и осмотрись, все ли чисто, – и зло рявкнул, заметив, что боец склонился над трупом:

– Я же тебя предупреждал, й-йошкарола, трофеев не брать!

– Да брось, пахан, это ж не волына, это цацка музейная, – недовольно фыркнул Художник, но все же вернул маузер в остывающую ладонь.

Снова запульсировала струйка ослепительно белого пламени из рукава. Вакуумный резак, как шутят посвященные – «космическое оружие ближнего боя». Со знакомым лязгом попадали на пол прутья очередной решетки, преграждавшей дорогу.

– Быстрее, сынки, быстрее, – поторопил сквозь прикушенную губу командир.

Сынки, дощелкивая патроны в «рожки», побежали вперед. Они знали, что, когда этот туннель кончится, надо повернуть налево. Как борзые собаки на охоте, бегущих опередила свора теней.

В нос шибанул запах то ли нужника, то ли армейского склада. Группа уперлась в сваренную из вертикальных металлических полос дверь.

Здесь прапорщик не спешил нажимать известную по анонимной инструкции кнопку, а встал на карачки и прожег в двери рядом с полом крошечную дырочку под углом к косяку, чтобы с той стороны не заметили огонек.

Один из бойцов подал ему баллончик с острым носиком. Поляков вставил носик в ещё раскаленное отверстие. Отряд на всякий случай воткнул в ноздри неудобные одноразовые фильтры.

Прапорщик крутанул баллончик, и в отверстие потек газ «Черемша-3», по характеристикам не имеющий аналогов при решении задач по дезориентации противника. «Черемша-3» на длительное время отключает в мозгу центры ответственности, и подвергшийся воздействию этого вещества становится абсолютным пофигистом. Где-то с месяц его будет интересовать только жратва, сон и справление нужды, причем последнее – в собственные штаны.

Пока газ распространится по следующему помещению, пройдет не меньше минуты. Коляденко эту минуту решил использовать на то, чтобы лишний раз проверить амуницию.

А прапорщик Поляков, выжидая, боязливо огляделся. До сегодняшнего дня он считал, что знает московские подземелья как родную казарму. Приведи его с завязанными глазами под землю и сними повязку, и он, й-йошкарола, назовет координаты данного места, глубину погружения, ближайший выход на поверхность и фамилию архитектора, проектировавшего этот ход. И вдруг выявляются совершенно незнакомые казематы… Как сосулькой по башке.

Потолок ниже обычного. Сверхпрочный, импортный бетон, который используют только для возведения правительственных бункеров… Что-то неправильное было в этой системе обороны. Как будто строившие опасались нападения не снаружи, а изнутри…

Баллончик с «Черемшой» опустел. «Кроты» снова исполнили стойку «сито». Как на тренировке. Нет соответствующей команды, значит, действуй по отработанному варианту. В подземелье не всегда команду дашь, в земле железа навалом, экранирует, зараза. А голосом… Звуку в подземелье деться некуда. Будет гулять, пока весь не осядет на барабанных перепонках. Поэтому услышанному в подземелье не доверяй. Чистый обман.