Тайна Цебельдинской долины - [31]

Социальная структура поселений довольно хорошо прослеживается путем комплексной характеристики древних могильников, более или менее четко разделенных на участки, каждый из которых служил для погребения членов отдельной большой семьи. Так, на Шапкинском могильнике были захоронены представители по крайней мере 45 больших семей. Каждое такое семейное кладбище насчитывает до 50-150 погребений, захороненных в период с конца II в. по VII в. включительно. Расчеты показывают, что такая семья во время расцвета цебельдинской культуры (IV—VII вв.) состояла из 8-10 человек, а все население данного пункта достигало 500-600 человек [20, 26].

Наблюдения, проведенные А. К. Амброзом в отношении ряда больших семейных кладбищ Цебельды, позволяют выделить на каждом из них несколько малых семей. Так, на одном из большесемейных кладбищ на Стеклянном холме (Абгидзраху) дифференцируются три самостоятельных скопления могил — южное, среднее и северное. Каждое из них, судя но фибулам, сложилось уже в III—IV вв. и развивалось дальше самостоятельно. В другом могильнике на Грушевом холме (Ахаччарху) с IV в. располагалось три группы могил, а северный край раскопа задел четвертую. Таким образом, на каждом кладбище большой патриархальной семьи параллельно функционировали с IV по VII вв. несколько маленьких кладбищ, разделенных незначительными промежутками свободной площади. Размеры каждой из таких групп — 12-25 могил, охватывающих промежуток времени в [99] 300—400 лет. Малые семьи, аналогичные цебельдинским, выделяются в Суук-су (отсталые готы — федераты Византии), среди склепов Боспора, а также в Башкирии и Удмуртии.

Не все семейные кладбища одного могильника одновременны. Отмечается затухание отдельных малых, а иногда и больших семей в конце VI — начале VII в, другие возникают в IV, V и VI вв., что говорит о выделении новых семей, служит показателем роста населения в данном пункте.

Отсюда можно сделать вывод, что все большим семьи были объединены между собой близкими и дальними, иногда уходящими в глубь столетий родственными связями и, следовательно, каждый из населенный пунктов древней Цебельды представлял собой родовое поселение с зарождавшимися чертами городской формации, по своей структуре восходящее к аналогичный поселкам, характеризовавшим эту территорию в более древние времена.

Но родовая организация уже переживала свой заключительный этап. Как было сказано выше, больше патриархальные семьи в Цебельде уже в III—IV вв. достигли тех размеров, когда выделение малых семей стало необходимым для сохранения гибкости всей социальной организации общества того времени. При этом такая семья должна была получить отдельное помещении а затем скот и землю. Однако малые семьи до конца существования Апсилии сохраняют здесь единство (патронимию), оформляемое на поселениях отдельными кварталами, а на могильниках — рамками большесемейного кладбища.

О равноправии всех семей в рамках одного населенного пункта свидетельствует сопоставление их состояния. В литературе уже высказана мысль о значительной имущественной дифференциации у древних цебельдинцев [8, 200; 53, 129-130; 61, 14-15]. Такие выводы были основаны лишь на сопоставлении разновременных захоронений внутри одного семейного кладбища. В то же время, если сопоставить одновременные погребения из различных семейных кладбищ, то можно сделать вывод об отсутствии сколько-нибудь заметной имущественной дифференциации на поселениях Цебельды вплоть до VII в., что должно объясняться в первую очередь правовым [100] регулированием, характерным для родовой организации.

По-видимому, в связи с социальным укладом в одной цебельдинской семье в одно и то же время сосуществовали два погребальных обряда — трупоположение и трупосожжение. Исследователи пытаются объяснять это явление различной этнической принадлежностью погребенных [11, 106], «смешанными культурами двух традиций одного этнического массива» [61, 16], «различием в вероисповедании» [9, 229]. Однако ряд данных (в 80% случаев преобладание трупоположения, длительность совместного использования обрядов в рамках одной семьи и др.) говорят о том, что эти объяснения недостаточны. Не отвергая возможности интерпретировать разницу в погребальных обрядах в семье обстоятельствами смерти данного лица, можно в то же время предположить и иную, социальную причину этого явления. У нас нет прямых свидетельств о существовании рабства у цебельдинцев, хотя они, так же как и их соседи лазы и абазги, по свидетельству византийских историков, могли поставлять на византийские рынки невольников. Однако родовой строй препятствовал установлению развитого рабства в Цебельде, хотя исключать какие-то зачаточные его формы нет оснований. Поэтому сжигали трупы скорее всего пленников, принятых в данную семью и пользовавшихся почти равными правами с ее членами при жизни, но похороненных по иным погребальным обрядам. На Цибилиумском могильнике доследовано три расположенных рядом женских погребения III в.: первое и второе — трупоположения с однотипным и довольно богатым инвентарем, а третье кремационное, имевшее лишь железные фибулу и браслет. Эти погребения одновременные и, вероятно, взаимосвязаны [16, 64]. Не следует ли в этом случае имущественное и обрядовое неравенство объяснять зависимым положением кремированной? Позже особой имущественной разницы между погребенными по обоим обрядам не наблюдается, хотя специальные исследования, возможно, смогут прояснить этот вопрос.