Тайна аббата Соньера - [85]

Мари готовит суп со свиным салом. Вино поставлено в тепло. Хлеб с золотистой корочкой покоится на большом полированном столе вместе с двумя тарелками и двумя стаканами. Она ждет его. Каждые полчаса она делает глубокий вздох облегчения, думая, что он недалеко. Все ей кажется подходящим, чтобы скоротать эти долгие минуты; она шьет, соскребает древесный пепел для стирки, подбрасывает дрова в огонь, заглядывает в большую цилиндрическую чугунную кастрюлю, очищает подставки для свечей и кадило, отглаживает по два раза стихари, сутану, епитрахили, ризу. Когда он пересекает порог дома, она устремляется к нему.

— Наконец-то, — говорит она, бросаясь к нему в объятия.

Она целует его в щеку, делает шаг назад, идет за кувшином с вином и наполняет стакан.

— Выпей, ты замерз. Я счастлива, что ты вернулся.

Она складывает свои руки и улыбается. Малейшее движение придает ей чувство жизни, очарования, да такое сильное, что Беранже не может ему противостоять. Он подходит к ней, ставит свой стакан, приподнимает ее и заставляет кружиться.

— Конечно же, моя птичка, я здесь, и я не намереваюсь снова уйти так сразу. Я получил бумаги из банка. Скоро у нас будут деньги, и мы сможем зажить той жизнью, какой ты пожелаешь. Ты накупишь себе платьев, драгоценностей, мы построим дом…

— Эти деньги, я не хочу их… Я не хочу их! Ты слышишь?

Она отталкивает его и приседает на корточки у очага.

Беранже качает головой, ему забавно. Такой способ проявлять свой бунт, конечно же, немного вперемежку с гневом, кажется ему вполне безопасным. Уже не в первый раз она устраивает ему подобные сцены. Никакого сомнения в том, что несколько стофранковых купюр заставят ее переменить свое мнение.

— Они снова приходили, — говорит она вдруг, смотря ему прямо в глаза.

— Кто?

Он подходит к ней, опускается и берет за плечи.

— Кто, Мари? Говори же, прошу тебя.

— Я не знаю, но они рылись на кладбище перед восходом солнца. Я услышала, как собаки залаяли, и вышла из дома. Я боялась, что они заберутся в ваш домик.

Беранже бледнеет: домик — это небольшая постройка, которую он возвел при входе на кладбище, где находятся его книги, крохотный столик, около двадцати килограммов золота и несколько варварских драгоценностей, спрятанных под полом, в цистерне для воды.

Он встает во весь рост и выходит из дома быстрым шагом, следом за ним спешит Мари. Огибая церковь, они направляются к входу на кладбище. Дверь домика плотно закрыта. Беранже обхватывает рукой медную рукоятку и тянет с силой, чтобы убедиться, что дверь закрыта.

— Все в порядке, — говорит он, беря ключ, который всегда носит при себе.

Внутри все в порядке. Десять дюжин книг расставлены в книжном шкафу из светлой древесины. На столе лежат одолженная Будэ книга «Гептамерон», бумага для писем, карандаш и счет от Далбиеса, выписанный на его имя.

Он вздыхает. Именно здесь он проводит все самое светлое время, чтобы избегать семью Мари, — постояльцев, пользующихся его гостеприимством, как он сам о них говорит. В особенности это касается матери, которая смотрит недобрым глазом на связь своей дочери со священником.

— Они не пробрались сюда, — говорит он.

Слова незнакомца из Тулузы приходят ему снова на память. Он приседает на корточки и приподнимает плиту, маскирующую отверстие в цистерне. Утаенные из сокровищ золото и драгоценности покоятся в черной воде. Он пожелал сохранить себе это небольшое состояние на случай, если братья из Приората Сиона не выполнили бы своих обязательств. Толстая веревка, связанная с мешком, прикреплена к болту с кольцом. Он хватается за нее и тянет: вес соответственный, кубышка все еще там. Иоанниты ищут не это золото, а что-то другое, он в этом убежден. Плита снова на месте, он вытирает следы воды на полу. «Они снова вернутся, я должен найти другой тайник для этого золота». Когда все это закончится? Он не знает, сколько ему предстоит еще сражаться с этими призраками.

Мари стоит бледная. Она кусает свой кулак. Это золото заставляет ее содрогаться. Она считала, что эта история уже закончилась. Появление этих несущих зло существ пробило брешь в ее еще совсем не окрепшем счастье. Последние месяцы, проведенные рядом с Беранже, были замечательными, несмотря на упреки ее матери. Она работала на шляпочной мануфактуре; он занимался своим приходом. Она помогала ему украшать церковь, и у них появилось несколько друзей среди односельчан после участия в вечерних посиделках. Они также провели много времени за устройством искусственного грота, который Беранже захотел создать на площади при помощи отца и брата Мари. Простая и легкая жизнь. Она начинает невнятно бормотать:

— Богу известно, я мечтала о счастливой жизни. Вот уже несколько месяцев, как я молюсь, чтобы снова получить тебя таким, каким ты был прежде. Я даже ездила в Лурд. Я провела много часов, простершись на полу в нашей церкви. Это было не ради моего удовольствия. Ты этого никогда не замечал или из чувства гордости делал вид, что не замечаешь. Беранже, я люблю тебя; я бы отдала тебе свою жизнь. О да, Богу известно это, раз уж я грешу рядом с тобой. Уедем отсюда, попроси у своего епископа, чтобы он поручил тебе заботу о другом приходе.