Тайна аббата Соньера - [54]

Последнее искушение. Беранже вновь опускает свои глаза на священную книгу. В глубине своей души он улавливает слабый, но никогда не прекращающийся призыв Бога. Он сможет преступить рамки закона, если захочет. Он может породить собственный эгрегор и подчинить его своему тщеславию. Могущество, но какое могущество? Он снова видит свою деревню, свою жалкую церковь, эту нищету, которая свирепствует сезон за сезоном, год за годом. Он видит себя постаревшим, уставшим, лишенным средств в конце своей жизни; единственное, что у него осталось, это три обета: послушания, целомудрия и бедности.

— Клянусь соблюдать наш договор.

— Вы об этом не пожалеете, — говорит Дебюсси. — Как только Оффэ даст вам ключ к двери, вы будете действовать.

— О какой двери идет речь?

— Это вам предстоит обнаружить ее в Разесе. Мы лишь знаем, что она находится под охраной. Катары знают ее секрет; она ведет к сокровищам вестготов и к чему-то очень необычному, чья сущность нам неизвестна.

Беранже вздрагивает. Вестготы, расхитители богатств Рима. Получается, что они доставили все военные трофеи из империи в Тулузу. Это огромное богатство, которое хранилось в храмах Вечного города. Галлы, англы, парты, египтяне, нубийцы, евреи — все поверженные народы были лишены золота, своих реликвий, священных и магических предметов. Он думает о Ковчеге Бет-Анна, о существовании которого ему поведал Илья.

— Аббат Будэ вам поможет.

Это последние слова в их беседе. Дверь отворяется, и Габи вскрикивает:

— Но что вы делаете? Все еще обсуждаете пьесу? Пойдемте же в гостиную, наши друзья только что пришли.

— Мы идем за тобой. Месье Соньер смог пробежать первый акт, он думает, что в этом тексте содержится много гуманности и символов.

— Тогда месье Соньер достоин, чтобы стать членом нашего кружка, — говорит, смеясь, красавица Габриэль, делая реверанс Беранже.

Салон полон народу. Повсюду чувствуется веселая неразбериха и дым сигарет; стаканы наполняются, и фуа гра, круглый, коричневый и нашпигованный трюфелями черного эбенового цвета, переходит из рук в руки вместе с серебряным подносом, на краях которого громоздятся маленькие квадратики золотистого хлеба.

— У кого возникла такая замечательная идея придти сюда с этим чудом? — выкрикивает Дебюсси.

— У меня, — отвечает какой-то голос, чей приятный тембр отрывает Беранже от его занятий.

И там, между Камиллой и каким-то незнакомцем, истинная красавица, прикрытая своим простым черным платьем и зеленой шалью, той же самой, что была на ней на сцене, стоит Эмма Кальве. Это иллюзия или же переодетая Кармен? Колени Беранже подгибаются. Он ищет местечко в стороне от всех и находит себе укрытие на табурете, закрытом листьями пышно разросшегося растения. Перед ним все смеются, едят, пьют, не заботясь ни о чем другом, как только приятно провести время. Некоторые толпятся вокруг дивы.

Он завидует им, всем и каждому в отдельности, всем, кто обменивается шутками с ней. Она бесконечно притягивает его к себе. И, однако, между ними существует значительное расстояние, невидимая стена. Вдруг шаль спадает с ее плеч, и она предстает сияющей и величественной. Ее прекрасное лицо озаряется, она улыбается незнакомцу, который подхватил шаль, потом подходит ближе к камину и склоняется, раскрыв руки к языкам пламени, подставляя свою белую полную плоть рыжеватому трепещущему свету.

Беранже видит, как по коже Эммы пробегает озноб. На какой-то миг она закрывает глаза и с наслаждением потягивается. И чем больше он сопротивляется, тем больше притягательная сила дивы порабощает его, завладевает его чувствами и опьяняет, одновременно делая ревнивым, так как незнакомец тоже смотрит на затылок женщины, стоящей возле огня.

— Почему вы стоите в стороне?

Голос Эмиля доносится до него как из глубины тоннеля. Беранже, кажется, только сейчас заметил монаха и его два бокала шампанского.

— Возьмите и выпейте, — продолжает Эмиль, — это придаст вам немного храбрости. Вы желаете знать причину очарования Кармен, ответ на то обещание, которое выражает собой дьявольская красота. Ответ вот он, прямо перед вами. Пойдемте со мной, я вас представлю.

Беранже смотрит на Эмиля с недоверием. Он недоволен и немного стыдится, что попался в ловушку, как молодой послушник, который смотрит на женщину в церкви и вызывает иронию своего духовного наставника.

— Я пью за наше здоровье, — отвечает он, беря бокал. — Я никогда не пытался сопротивляться тому, что мне казалось неизбежным. В этом заключается секрет всякого длительного успеха. Представьте же меня, раз уж вы мне кажетесь десницей судьбы.

Для него нет ничего сложнее в данный момент, чем проявить остроумие, но он не хочет подчиниться монаху. Он уверенно смотрит ему в глаза. Монах смущен, светившееся в его зрачках желание посмеяться исчезло. Необычное чувство уважения охватывает его, и он предается потоку своих мыслей: Беранже отличается от того мнения, которое у них сложилось по его поводу. Действительно ли он уязвим? Не куют ли они меч, который их же и поразит? А если он агент иоаннитов? Но он встряхивает головой и увлекает аббата за руку.

Эмма отошла от камина. Все еще сопровождаемая незнакомцем, она втиснулась на диван между Вилли и элегантным мужчиной, которого она называет «мой дорогой Жан». Когда Оффэ и Беранже присоединяются к ним, она чуточку медлит, протягивая свою руку аббату.