Тайна аббата Соньера - [157]
«Тогда приготовься разжечь много костров», — ответил он ей с загадочной улыбкой.
У него на этот счет была своя мысль. Он хотел сыграть по-крупному. До сих пор он вел себя осмотрительно, отсрочивая даже возмещение займа в 6000 франков в банк Земельного кредита.
В своей башне Магдала, где он проводит шестнадцать часов в день, когда не находится под холмом, Соньер изучает планы. Вот уже целый месяц при помощи своего старого сообщника, предпринимателя Эли Бота, он чертит с энтузиазмом линии своей будущей постройки. Он в запальчивости стирает, с усердием изменяет, переделывает, увеличивает, проделывая все это с искрой безумства во взгляде. И одновременно с тем самым рвением, которое охватывает его при появлении каждого нового увлечения, он создает то, что явится одним из самых необычайных памятников этого века: Вавилонскую башню[84].
В его первом проекте она была высотой в восемьдесят метров, но теперь он думает, что башня должна достичь ста двадцати метров, скорее ста пятидесяти. У него для этого есть средства. У него есть средства, чтобы восстановить Вавилон, Рим и Луксор…
— Я помещу туда все книги на земле, — говорит он вслух.
Божий гнев рассеял всех строителей и перепутал их языки; он явится сверхчеловеком — строителем, объединителем языков.
И он впадает в безумие.
И он теряет понятие о добре и зле.
И он слушает голос змея, который он принимает за голос Бога.
Он позабыл, что тот, кто строит башню, чтобы заменить своим творением откровение, снизошедшее с небес, будет поражен Божьим гневом.
Вокруг него все в огне и в крови, миллионы людей умирают в траншеях, а он хочет подчинить этот мир своим желаниям.
«Я воспользуюсь Ковчегом, я буду командовать армиями, короли упадут на колени у моих ног и возле моей башни, возведенной на холме, я распространю свое влияние на народы».
Думая о своем царствовании, он приходит в возбуждение, разражается смехом и гримасничает. И вдруг — словно железная рука сдавила его сердце. Он падает, сраженный сердечным приступом.
Чернота. Ночь. Дрожит огонек пламени. Беранже открывает глаза и слушает шепот. Это всего лишь ночное бдение с молитвами, которые читают Мари и четыре старые женщины, стоящие на коленях у его изголовья.
Что он делает в кровати? Слабая боль в груди напоминает ему о его сердечном недомогании.
— Я скоро умру, — говорит он Мари.
— Я попросила предупредить доктора Роше. Он будет здесь с минуты на минуту.
Мари принимается рыдать. Ее бледное лицо наклоняется все больше и больше над кроватью, как завядший цветок лилии, который медленно оседает.
— Обещай мне… — тихо говорит Беранже.
— Да…
— Обещай мне, что никогда не раскроешь тайну холма.
— Я обещаю тебе это. Беранже, не оставляй меня!
Вдруг руки мужчины, которого она любит, подхватывают ее резко опускающееся лицо. Они приняли форму чаши, в которую стекают ее слезы. Эти руки еще полны силы, тепла, в них чувствуется затрудненное биение его сердца.
— Мне надо исповедоваться.
— Нет, еще слишком рано… Я хочу, чтобы ты попытался еще уцепиться за жизнь.
— Пусть сходят за отцом Ривьером д’Эспераза.
Съежившийся в глубине своей кровати Беранже видит, как быстро вздымается грудь его друга Ривьера, как впадают его щеки и лоб покрывается морщинами, пока он исповедуется в своих прегрешениях. Потом во взгляде пришедшего появляется паника, когда Соньер раскрывает ему тайну. Беранже не знает больше в эти мгновения, принадлежит ли он Богу или Дьяволу. Он послушался голоса змея. Он связал свою душу с силами мрака, желая построить Вавилонскую башню. Да, он захотел быть равным Богу.
Над кроватью, уже плохо различимая в тени, только фигурка Христа из слоновой кости остается освещенной слабым светом двух свечей. Ривьер в смятении.
Он не может отпустить ему грехи.
Аббат чувствует, как откровения Беранже обжигают его изнутри. Он молится изо всех своих сил, отдавая себя всего, чтобы искупить грехи.
А Соньер ждет, молит его взглядом.
Ривьер продолжает молиться. Он весь дрожит, возмущенный в своей душе и в своей плоти, мучающийся в нерешительности. Имеет ли он власть простить?
— Ривьер… Быстрей. Не обрекай меня на то, чтобы я оставался под холмом до скончания времен.
Ривьер внезапно замечает, что Беранже очень сильно сдавливает ему кисть. Он опускает голову очень медленным движением, которое означает: «Да».
В конечном счете, аббат Ривьер д’Эспераза провел обряд соборования своему собрату, которого отстранили от должности священника[85]. И в пять часов утра 22 января 1917 года он закрыл ему глаза. И тогда крики Мари стали слышны во всем доме. Потом ее плач. Когда она одевала его, то не позволила никому другому прикасаться к этому телу, которое еще принадлежало ей. Затем она прикрыла его толстым покрывалом с помпонами.
И только после этого все жители Ренн-ле-Шато пришли проститься с ним в последний раз. Проходя молча мимо него, каждый отрывал помпон, чтобы унести его с собой в качестве сувенира.
17 января 1987 года. А история продолжается.
Небольшой пергамент, обнаруженный Соньером
1. В субботу, первую по втором дне Пасхи, случилось Ему проходить засеянными полями, и ученики Его срывали колосья и ели, растирая руками.
