Тайна аббата Соньера - [102]

Неловко изображенная сума расположена под цветущим кустом. Она также гораздо больше по размеру, чем та, что они нарисовали сначала. Беранже констатирует, что другие детали также были изменены кюре из Ренн-ле-Бэн. Он не понимает больше смысла послания. У Будэ в голове есть мысль, но какая?

— Хорошо, — говорит Беранже. — Я сейчас же напишу Жискару, чтобы он приступил к необходимым изменениям.

Бот усаживается на скамью и наблюдает за рабочими. Беранже снова погружается в свою мечту. Солнце, подернутое дымкой в этот полдень, окутывает нежным оранжевым светом главный алтарь. С каждым ударом зубила на пол сыплется штукатурка, которую тотчас же уносят сквозняки. С каждым мигом церковь преобразуется. И постепенно душа Сиона растет в этом новом теле.

— Послание будет начертано в церкви, — говорит Беранже, раскладывая наброски. — Вот статуи и рельефные изображения крестного хода, большая фреска… Будэ внес в нее столько изменений, что стало невозможно определить место, где я сделал свою находку.

Желис слегка наклоняется вперед, скрестив руки, словно прилежный ученик, который не хочет упустить ни слова из объяснений учителя. Беранже пытается понять выбор, сделанный кюре из Ренн-ле-Бэн, показывает ему детали, возвращается назад, сравнивает одного персонажа с другим, но ему не удается найти связующую нить. Будэ не дал ему объяснений. Один их ходов, ведущих в подземелье, вероятно, должен находиться под горой Руле. Может быть…

Прошли часы. Подвешенная на плетеной веревке лампа со стеклом с прорезями раскачивается, словно от дуновения ночного ветра, который проник в комнату. Она пробуждает на блестящей поверхности стола мимолетные тревожные отблески. Желис снова достал манускрипты, найденные Соньером в вестготском столбце. С тех пор как он хранит их, он больше не спит, проводит свои ночи за их переводом и предается размышлениям на протяжении целых дней, как это делал раньше Беранже. Однако, в отличие от последнего, он не думает о золоте.

— Мне кажется, что я что-то нашел на маленьком манускрипте с притчей о колосьях и субботе, — говорит он серьезно.

— Но нам уже известен его секрет.

— Там есть другой, и я думаю, что Будэ знает об этом.

Он кладет указательный палец поверх текста на любопытную идеограмму, образованную из трех знаков:

потом переводит латинский текст, в котором иногда появляются греческие буквы:

В субботу, первую по втором дне Пасхи, случилось Ему проходить засеянными полями, и ученики Его срывали колосья и ели, растирая руками.

Некоторые же из фарисеев сказали им: зачем вы делаете то, чего не должно делать в субботы?

Иисус сказал им в ответ: разве вы не читали, что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним?

Как он вошел в дом Божий, взял хлебы предложения, которых не должно было есть никому, кроме одних священников, и ел, и дал бывшим с ним?

И сказал им: Сын Человеческий есть господин и субботы.

Беранже слышал сотни раз этот текст, из которого были изъяты все фразы, ведущие к вратам, дающим доступ к сокровищам. Когда Желис заканчивает чтение, Соньер разводит руками в знак непонимания:

— Ну и что он может нам дополнительно сообщить?

— Вот это.

И он переворачивает манускрипт.

— Посмотри хорошенько на идеограмму.

— Да я делал это уже. В этом направлении два знака становятся альфой и омегой.

— Это подсказывает, что нужно читать текст наоборот.

— Я пробовал, но у меня ничего не получилось.

— Два слова, неясно написанные, должны были привлечь твое внимание: вот, в конце текста, и вот, в конце строки. Прочтенные наоборот и по-гречески olène и théké, они означают «предплечье» и «сундук»[53].

— В самом деле, — констатирует Беранже.

— Заметь положение этих странных точек, сопровождающих некоторые буквы. Я задал себе вопрос, не являются они следствием того, что перо отклонялось в сторону, или, может быть, это части нового кода. Тут также присутствуют маленькие крестики и другие точки, разбросанные повсюду У меня возникла идея соединить их после того, как я продолжил линии сторон треугольника идеограммы. Вот то, что у меня получилось, — сказал Желис в заключение, разворачивая большой лист прозрачной бумаги, который до настоящего момента он тщательно хранил возле себя.

Сложная фигура разворачивается перед глазами Беранже. Вверху слева он обнаруживает идеограмму. Буква R возвышается над ней.

— Что означает эта R?

— Эта R, которую я добавил, является первой буквой от Ренн-ле-Шато. Идеограмма является не чем иным, как твоей деревней. Видишь?

Желис разворачивает карту генерального штаба и помещает на нее прозрачный листок. Беранже стоит озадаченный. Различные точки пересечений линий соответствуют совершенно конкретным местам на карте: Фонтан четырех Риту, замок тамплиеров в Безю, вершина горы Пик, Вальдие, палец Серберу, горы Руле, руины Гавиньо и Красный Сарра.

— Это необычайно, — говорит Беранже глухим голосом.

— Я не знаю, что нужно об этом думать, но повторяю тебе: я уверен, что у Будэ возникла та же самая идея, что и у меня.

Беранже резко поднимает голову.

— Ты слышал?

— Что?

— У тебя есть кто-то в доме.

— Ты прекрасно знаешь, что я живу один.

Беранже поднимает голову и идет на цыпочках к двери. Он резко распахивает ее, пересекает кухоньку, толкает створку входной двери и прислушивается. Кто-то быстро удаляется по улице.