Тайм-аут - [10]

— Хорошо. Сейчас от вас ничего не требуется, просто следите за тем, что происходит. Егор — младший прозектор и в данный момент подготавливает труп для исследования, которое проводит судмедэксперт, то есть я. На первых порах, разумеется, ни о какой самостоятельности не может быть и речи, но в течении пары месяцев вам необходимо будет набить руку, чтобы в дальнейшем не отвлекать меня и кого бы то ни было еще. Хороший прозектор должен уметь проводить всю необходимую работу по извлечению органокомплекса и головного мозга после проведения внешнего осмотра судмедэкспертом. Вопросы?

Я отрицательно мотаю головой.

— Отлично. Егор, продолжай, я скоро вернусь.

С этими словами, Виктор Николаевич разворачивается и идет к выходу, я замечаю у него подковообразный шрам через весь затылок, настолько глубокий, что даже густая шевелюра не способна скрыть его полностью.

— Пока не начали, возьми маску, в тумбе лежит. — Егор указывает на небольшую тумбочку рядом с выходом, — верхний ящик, и перчатки там же. Советую дышать через рот, запах — единственное к чему здесь невозможно привыкнуть. В общем, сначала распиливаешь башку, вот здесь, видишь, я уже надпилил, — он кладет левую руку на прежнее место и продолжает пилить. — занятие не для слабаков, особенно когда несколько подряд. Меня друзья спрашивают, как же вы едите там, рядом с трупами? Я говорю, никаких проблем, попили за полдня десяток черепов, нагуляешь аппетит. — Егор мельком смотрит на меня, — А ты не работал в морге никогда, да? Макс говорил. Ничего, привыкнешь. Тем более, у нас тут спокойно, сильно не напрягают, изврат всякий редко бывает, хотя вот было недавно убийство… И младенец на прошлой неделе… Баба нажралась, беременная. Родила в притоне своем, накатила еще и уснула. А ребенок рядом лежал… Девочка. Доношенная, жизнеспособная. Умерла от алкоголя, который через пуповину передался. Биня вскрывал…

— Биня?

— Бинокль. Виктор Николаевич.

— А, — улыбаюсь я, — из-за очков? Остроумно.

— Короче, бывает, но не часто. У нас и народу-то здесь немного: Биня, Сергей Анатольевич, — это эксперты, я, Макс, он старший прозектор, ну и еще несколько человек. С Маней уже познакомился?

— Кто это?

— Понятно. Санитарка наша.

— Нет еще, пропустил, наверное.

— Из ее трусов можно сделать двухместную палатку, — ухмыляется Егор, — такую не пропустишь. Но советую улыбаться ей почаще, она пригреет когда надо, вкусняшку к чаю подбросит какую-нибудь.

— Буду иметь в виду.

Егор тем временем заканчивает второй распил перпендикулярно первому. Чуть повозившись с бороздой, он извлекает выпиленный сегмент черепной коробки, обнажая бледно-бежевый, покрытый пленкой мозг.

— Мозги не трогай, кость снял и достаточно. Спускаемся ниже.

Отложив пилу, он берет с железного столика нож с толстым лезвием и обходит стол. Подойдя к телу с другой стороны, придерживая голову за подбородок, без видимых усилий рассекает кожу ножом от горла до лобка. Разрез охотно расступается, обнажая дерму и подкожный жир.

— Здесь аккуратнее, — говорит Егор, подбираясь к животу, пупок обходи с левой стороны, а то повредишь печеночную связку. Вообще, сильно не дави, если что, пройдешься еще раз, на горле не усердствуй, рассекай только кожу, на груди режь до костей, а на животе до мышц. Вот так. Затем засовываешь пальцы, приподнимаешь все это дело, и дорезаешь на весу, чтобы кишки не повредить. — Проделывая перечисленные операции, он обнажает грязновато-лиловый кишечник, затем переходит к грудному отделу. — Здесь обычная скорняжная работа, кожу надо отсепарировать от мышц на груди и шее, — Егор ловко отсекает кожу на груди, края раздвигаются в стороны, словно занавес в театре. — С шеей осторожнее, как закончил с кожей — режешь под челюстью, вот так, отделяешь мышцы диафрагмы рта.

Сделав дугообразный разрез под нижней челюстью, Егор засовывает в него два пальца и вытаскивает язык.

— Колумбийский галстук. — говорит Егор. — Обычно, чтобы его получить, нужно проболтаться полиции, а мы его здесь делаем всем и просто так. Дальше оттягиваешь чуть и отделяешь органы шеи от позвоночника, вот так. Теперь нужно обеспечить доступ в грудной отдел, и с этим парнем мы закончили.

Несколько раз меняя ножи, Егор пересекает грудинно-ключичные суставы, затем ребра и, словно консервную банку, открывает грудную полость. Под конец процесса в секционную входит Биня.

— Спасибо, Егор. Иди передохни.

— Окей.

Егор кладет инструменты на стол, стаскивает перчатки и долго моет руки в раковине, пока Биня изучает содержимое головы трупа. Длинным пинцетом он снимает пленку с мозга.

— Centre spiritus. - произносит Биня, после чего запускает растопыренную пятерню в череп.

Мне становится нехорошо. Левой рукой он оттягивает мозг в сторону затылка, отсекая секционным ножом все, что не дает вытащить его наружу.

— Анатомией интересуешься, Стас? Обонятельные нервы, зрительные нервы… Видишь вот это сочленение?

Через силу заглядываю в череп. Два белых эластичных жгута тянутся от мозга к лицевой кости, сливаясь в одной точке и тут же разъединяясь вновь.

— Зрительный перекрест.

— Потрясающе. — я едва сдерживаю рвотные позывы.