Тайм-аут - [8]

Шрифт
Интервал

Я задумываюсь о том, что месяц уже прошел, а никаких источников дохода так пока и не появилось, и «подъемные», между тем, подходят к концу. Хорошо хоть день рождения скоро, может, подкинут еще бабосов.

8

«Привет, солнце! Куда пропал? У тебя все нормально? Жду обещанное письмо!

У меня все по-прежнему. Скучаю!

Твоя без остатка.

Флора»

9

В день рождения мама вручила мне красивую клетчатую рубашку, отец, произнеся вымученные пожелания, пригласил на семейный ужин. Рассудив, что отцовская выходка — не повод лезть в бутылку, я решил его принять. В данной ситуации очень важно сохранить достоинство. У меня все хорошо. Однако, переступив порог, я почувствовал, что вся моя уверенность осталась снаружи. Никогда в жизни родительский дом не казался мне таким красивым и уютным, а мамина еда — такой вкусной.

— Как дела? — спрашивает отец, накладывая салат в тарелку.

— Хорошо. Нашел вот жилье себе.

Стараюсь изобразить развязное спокойствие.

— Понятно. Чем занимаешься? — продолжает он.

— Последнее время я занимаюсь в основном мастурбацией и созерцанием потолка. Мне нечего жрать, у меня нет денег и нет работы и, по правде говоря, я в полной жопе.

Таков был бы честный ответ. Наверное, где-то в параллельной реальности эти слова произвели сильный эффект и параллельный папа пустил параллельную слезу и дал параллельному мне параллельных денег. Но в этой реальности я сказал:

— Работаю. — поймав на себе недоверчивый взгляд, я начинаю нервничать, слова вылетают одно за другим. — Да-да, устроился на непыльную работку. Все хорошо.

Закрыв рот, я сразу же начинаю жалеть о сказанном. Во-первых, из-за того, что это откровенное вранье, а во-вторых, из-за двойного «хорошо», которое это вранье может выдать. Если человек дважды за полминуты утверждает, что все хорошо, это означает, что все совсем не хорошо. Это означает, что все очень плохо. Отец это знает. Он мне это сказал.

Однако виду не подает.

— Ну отлично, отлично. Надеюсь, в дальнейшем все будет не хуже.

— Что кушаешь, сынок? — мама гладит мою руку так, будто мы не виделись несколько лет.

Звонит мобильник.

— Алло, Макс, я перезвоню. Ага, давай.

Что-то по поводу работы? Нехорошее предчувствие. Или хорошее. Не знаю.

Мама смотрит на меня умиленным взглядом.

— Гречку, мам.

Посидев еще с час, я начинаю прощаться. По дороге к метро набираю Максима.

— Привет. Звонил?

— Есть хорошая новость и есть плохая. Плохая — в клинике отца мест нет совсем, разве что дворника они могут взять.

— А хорошая?

— Я поговорил со своим начальством, нам нужен младший прозектор.

— Чего? Прозектор? В СМЭ?

— Да.

— Я правильно понимаю, что это тот, кто потроха для эксперта раскладывает и кишки чистит?

— В целом, да, но не только.

— Ну-ка на х*й, Макс. Спасибо, конечно, но…

— Работа специфическая, — перебивает Максим, — но платят окей. Как временный вариант более чем, по-моему.

— По-твоему.

— Короче, подумай как следует. Это большой блат, на такую работу не берут временно и очередь километровая, но ради тебя сделают исключение, потому что я попросил. И еще потому, что знают, кто твой отец.

— И здесь без него не обошлось. Теперь однозначно нет, Макс. Я не настолько беспомощен.

— Дело твое. Предложение действует до выходных, если не позвонишь, возьмут того, кто годы ждал этой возможности.

— Вот и прекрасно, одним счастливым человеком станет больше. Я спускаюсь в метро, Макс. Спасибо за предложение, дружище, я позвоню на следующей неделе, сходим куда-нибудь.

— Окей.

Я отключаюсь. До метро идти еще пару минут. Прозектор, б***ь. Лучше уж за кассу в фаст-фуде.

10

— …Хорошо, давайте вернемся к вам. Какие ваши наиболее сильные стороны, как вы считаете?

— Я исполнительный, добросовестный и честный.

— Вот как. — легкая улыбка трогает губы некрасивой женщины в форменной бежевой рубашке и фартуке с бурыми разводами, на груди бейдж «Виктория, менеджер», — в чем проявляется ваша честность, как вы считаете?

— Ну я… во всем. Например, я не буду скрывать свою вину в чем-то.

— Понятно. Представьте ситуацию: вы работаете в кассовой зоне, к вам подходит посетитель и в резкой форме требует вернуть деньги за якобы подгорелое мясо в сандвиче. Ваши действия?

При слове «сАндвич» меня передергивает.

— А гамбургер при этом надкусан или прилично объеден?

— Допустим, сандвич съеден больше, чем наполовину.

— Эм… Я спрошу почему он сразу не принес его.

— Понятно. Представьте следующую ситуацию: вы видите как сотрудник ресторана, находящийся в вашем подчинении, резко разговаривает или откровенно дерзит клиенту, что вы намерены делать в данном случае?

— Я подойду и поинтересуюсь у него в чем дело, а дальше по ситуации, в зависимости от ответа.

— Допустим, сотрудник скажет вам, что клиент нахамил первым.

— Я напомню ему, что клиент всегда прав.

— Понятно. — в третий раз повторяет женщина, однако уже без улыбки. На мгновение возникает желание послать к черту эту клячу, но вместо этого, в слабой надежде, что я им все-таки подхожу, я пытаюсь одновременно изобразить добродушие и уверенность в себе. Сложно судить, но, по-моему, получается довольно нелепо.

— Хорошо, Станислав, спасибо за то, что уделили нам время. Конкурс только начался, поэтому я не могу вам сразу сообщить результат. До вторника я постараюсь вас сориентировать.


Рекомендуем почитать
Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.