Тайга заповедная (сборник) - [22]

– Я тоже бурильщик, с соседней буровой, зовут Антоном. Зябревым. Это моё угодье. В двух верстах и зимовье. Самое дальнее. За моим зимовьем – уже нехоженая тайга. Повезло вам с другом однако. Крепко повезло, при ваших-то делах… А всё отец мой – Анатолий Ефимович Зябрев! И тут добро людям сослужил. Не его бы годовщина, вряд ли я бы в эти дни приехал сюда.

– Он с вами?

– Да не выкай ты! Считай, товарищи… Отца уж пять лет как нет. Погиб тут, у речки, на песчанике…

– Прости… те… Привыкну… – и закашлялся.

– Дорогу к Владиславу помнишь?

– Да-да. От того кедра до места, где ты нашёл меня, рвал рубаху, привязывал ленты к веткам, насколько дотягивался. Найдёшь быстро.

Только сейчас заметив вокруг губ Есимхана запекшуюся кровь, Антон спросил:

– Что? Искусственное дыхание?

– Да-да… У него изо рта кровь бежит и бежит…

– Ладно. Видишь впереди кострище? Тут несколько метров осталось.

– Вижу. Так вот, подожди нас с Владиславом здесь или потихоньку ползи к костру. Я мигом.

– А, может… мне поползти к вам навстречу?

– Да ты что! Ну придумал! С твоей-то ногой?! Сам справлюсь. Ты не храбрись, у тебя ведь всё очень серьезно. Потом, видишь, мужик я – о-го-го! Бог силушкой не обидел.

Антон бегом помчался в указанном Есимханом направлении. «Надо спешить. Всякого зверья в округе полно. Почуют кровь – не побрезгуют».

Через полчаса увидел перед собой сидящего под кедром Ильина. Тот сиплым голосом звал Есимхана, стонал, его рвало сгустками запёкшейся крови.

– Кто вы? – тихо спросил Владислав, увидев склонившегося над ним Антона. – Мы с другом – рабочие с нефтеразведки… Заблу-у…

И опять потерял сознание. Антон сломил огромную лапу с ближайшей пихты, уложил Владислава, перехватил его под мышками своим ремнем и потянул к костру. Постоянно оборачивался, но Ильин был в беспамятстве. Вот уже и кострище рядом.

Есимхан лежал, постанывая.

– Как Влад? – чуть слышно спросил он.

– Приходил в сознание. Даже сказал несколько слов.

– Вы быстро вернулись, а я только добрался. Последние метры кое-как дались. Руки обессилили… Нога… хоть криком кричи… Терпения не хватает…

Антон быстро разгрёб золу и достал глухаря. Освободил его от глиняного «тулупа» и глубоко проколол сухой веткой.

– Готов, красавец, готов. Давай, Есимхан, подкрепись.

– Неделю на подножном корму… можно ли… мясо? – от потери крови он заметно слабел, голос становился едва слышным.

– Чуть-чуть не повредит. В пакете возьмёшь хлеб, брусничную воду.

А сам быстро намочил чистую тряпку, приготовленную под глухаря, и приложил ко лбу Владислава.

– Думаю, сотрясение. У меня в детстве было такое, когда с отцом шишковали в этих местах. Так же тошнило. Ладно. Оставайтесь и ждите. Вот тебе, Есимхан, на всякий случай ружье. Стрелять-то приходилось?

– Мы с Владом только демобилизовались. Дома на гусей и уток ходил к озёрам.

– Вот и славненько. Держитесь, я мигом. Постараюсь уазик поближе к вам подогнать.

Есимхан поднял на Антона кричащие от боли, полные слёз и мольбы глаза.

– Спасибо. Сам Аллах послал тебя к нам…

– Все «спасибо» потом. А сейчас ешь! – и подал ему в руки аппетитно дымящуюся ножку глухаря.

Озорные, горячие лучи солнца кувыркались в мохнатых шапках хвояков, ласкали подрастающее таёжное разнотравье. Глубокие расщелины, лесные непрогретые ручейки и болота дымились лёгкой утренней испариной.

Подбежав к зимовью, Антон залил бензином до краёв бак уазика, проверил масло и подкатил верного «коня» к двери зимовья.

– Ольга! Бегом в машину. Бурильщики нашлись. Поранились они, надо срочно в больницу.

Бывалый уазик ещё не видывал такого экстрима. Его кидало и корежило по таёжному бездорожью. Зябрев едва успевал тормозить и уклоняться от летящих навстречу деревьев. Но ему удалось вплотную подъехать к костру.

Есимхан сидел, держа голову друга на своих коленях. Увидев приближающегося Антона, заулыбался, замахал руками. Зябрев познакомил его с женой и помог забраться на заднее сиденье. Владислава осторожно уложили рядом с другом и привязали к стойке, чтобы не свалился.

– Ну, конь буланый! Скачи по горам и долам домой. Держитесь крепче. Будем спешить, – и, обернувшись к Есимхану, весело подбодрил его. – Всё, дружище, устаканится. Костлявая уже проскочила мимо вас.

Зябревская душа ликовала и пела. А как же иначе?! В его жизни такое чудо свершилось впервые: две спасённые им молодые жизни. Страшно подумать, что было бы, если бы не годовщина отца…

В больнице сделался небывалый переполох. К парням сбежались врачи, медсестры и всё ходячее население палат. Вот-те на! Вычеркнутые из списка живых – воскресли! Байкитяне неуёмно радовались этому чудесному воскрешению. Больные, не стесняясь, вытирали слёзы, восторгаясь мужеством бурильщиков, достойно проглотивших первый горький ком таёжного блина.

Владислава переложили на качалку и увезли в хирургическое отделение, а державшегося из последних сил Есимхана народ никак не хотел отпускать. Но строгий голос травматолога прекратил общение с героем дня. Его тут же увезли.

Сотрудники РОВД толпились в кабинете начальника. Вопросам-расспросам не было конца.

– Вот так-то, господа хорошие, мордой об асфальт учит нас жизнь, как надо осторожно людям ярлыки навешивать. Толком ни в чём не разобрались и приостановили дело до получения из края результатов экспертизы содержимого желудка убитого медведя. Подтолкнули нефтяников к решению прекратить поиски. Фактически, мы первые отдали двух молодых парней на откуп случаю. Хорошо, Зябрев оказался там. Бесстрашный, с трезвым рассудком. Другой бы, услышав неладное, драпанул побыстрее в посёлок.