Тайфун - [87]

Теребя ворот платья, Нян отвечала все так же негромко:

— Уважаемый господин, я из хорошей семьи и никогда не участвовала ни в каких безобразиях, которые вы мне приписываете. Просто младшая моя сестра ослушалась меня, и я… одним словом, я решила…

— Я не спрашиваю тебя о твоей сестре, — прервал ее Хоа. — Она вышла замуж. При помощи властей и общественных организаций этот вопрос решен. Ни Нионг, ни ты не имеете права лезть в личную жизнь Ай.

Нян отпустила ворот платья, гордо подняла голову, на лице ее снова появилось дерзкое, надменное выражение.

— Наши родители умерли, поэтому на мне, как на старшей сестре, лежит ответственность…

— Никакой ответственности на тебе не лежит. Твоя сестра достигла совершеннолетия, и даже родители не имеют права вмешиваться в дела взрослого человека. А твои действия являются нарушением закона, больше того, они привели к преступлению. Во-первых, нападение на человека и нанесение ему увечья. Во-вторых, оскорбление власти действием и поношение народного государства. В-третьих, вмешательство в жизнь сестры.

Нян не ответила ничего.

— Теперь скажи мне: с кем ты была в сговоре, когда вы готовились устроить скандал?

Нян широко раскрыла глаза, словно не понимая, о чем ее спрашивают. Хоа повторил вопрос:

— С кем ты обсуждала, как учинить этот скандал?

Нян закрыла глаза. Перед нею замелькали знакомые лица: гладко выбритое с тонкими губами отца Сана, красивое сестры Кхюен, не слишком симпатичные физиономии Мэя, Диеу, Нгата, Тана, потом Нионга и даже его сожительницы Хао. После тех памятных событий, наверно, опять сходятся вместе, пьют, закусывают, готовятся к новым подвигам. А она, Нян, должна нести ответственность за всех. Дело идет к тому, что вскоре на ее запястьях защелкнутся металлические наручники и она попадет в тюрьму… Да, именно те люди, вместе с которыми она давала клятву верности, вступая в армию Христову, привели ее к наручникам. И тут Нян вспомнила, как отец Сан говорил: ничто не поможет в миру, если человек утратил душу. Нян вскинула голову и решительно произнесла:

— Ни с кем я ничего не обсуждала. Если я виновата в совершении преступления, то я и буду за него отвечать.

— Хорошо! — буркнул Хао. — Признаешь ли ты, что пыталась хулиганскими действиями сорвать бракосочетание своей сестры?

— Да, признаю, — резко ответила Нян.

Хоа записал что-то в протокол допроса и задал следующий вопрос:

— Признаешь, что оскорбляла народную власть и поносила наше государство?

Нян молча кивнула.

— Признаешь, что опасно ранила кадрового работника, члена волостного административного комитета?

— Нет, не признаю, — и Нян отрицательно покачала головой. — Я не ударяла господина Тиепа.

Хоа вытащил из ящика письменного стола камень и показал ей.

— А это что?

— Камень.

— Камень?! Именно этим камнем ты ударила товарища Тиепа в висок. Будешь отпираться, как раньше?

Нян рухнула на стул и обеими руками закрыла лицо.

— О господи, помоги! Да не могла я ударить человека! Я даже не помню, как этот камень у меня в руках оказался.

Хоа иронически улыбнулся.

— Хватит изображать невиновность. При аресте ты держала камень в руках. Почему же он у тебя оказался, если ты утверждаешь, что не ударила товарища Тиепа?

Нян зарыдала.

— Этот камень попал в господина Тиепа и упал у моих ног. Кто-то бросил его, но я не знаю, кто это сделал.

— Все хочешь выкрутиться, — Хоа говорил жестко, отчеканивая каждое слово, — только у тебя ничего не получится. Вот протокол. Здесь записаны твои показания в день ареста.

Нян отвернулась к стене, шепча молитвы. И тут за дверью послышался стук палки, и в комнату вошел человек с забинтованной головой. Из-под белой марлевой повязки видны были только глаза. Это был Тиеп. Он шел хромая, опираясь на палку.

Хоа вскочил и подвинул вошедшему стул.

— Садитесь, товарищ Тиеп! Зачем в таком состояния вы встали с постели?! Расследование подходит к концу.

Увидев забинтованную голову Тиепа, Нян вся сжалась. «Боже, ведь его чуть не убили! — подумала она. — И виновата буду я… Нет, с меня достаточно, не хочу отвечать за чужие преступления…»

А Тиеп взял предложенную сигарету, разломил ее надвое и закурил. Сделав глубокую затяжку, он, наконец, заговорил. Голос его был слаб, но каждое слово он произносил четко и ясно:

— Я узнал, что вы ведете дело Нян, и пришел, чтобы дать свидетельские показания…

Хоа улыбнулся.

— Рад выслушать вас. Прошу, говорите!

Тиеп сделал еще одну затяжку.

— Буду краток. Находящаяся здесь гражданка Нян не наносила мне удара и вообще не прикасалась ко мне. Камень бросили из толпы, когда я на мгновение отвернулся, потеряв осторожность.

От удивления Хоа вытаращил глаза.

— Как так, товарищ Тиеп? Этого не может быть, вы ошибаетесь…

Но Тиеп решительно поднял ладонь и твердо сказал:

— Я все хорошо помню. Эта женщина стояла рядом со мной, и в тот момент, когда я упал, у нее не было в руке камня.

Нян взглянула на Тиепа и встретилась с его глазами. Они поразили ее — только добрый и справедливый человек мог смотреть так, как сейчас Тиеп.

Нян встала, скрестила на груди руки и низко поклонилась.

— Спасибо вам за ваше благодеяние, господин, спасибо!

Хоа хмуро взглянул на Нян и раздраженно бросил: