Тайфун над пограничной заставой - [23]

— Завтракать придешь? — поинтересовалась она.

— Постараюсь, Тонечка... Ты спи, спи...

Утро выдалось прохладное, ветреное и росное. Шумел океан. Над ним с пронзительными криками носились чайки, камнем падали в воду и взмывали.

В канцелярию Бочкарев отправился не сразу, а нарочно удлинил себе путь, обошел все заставские службы — конюшню, склады, помещения для служебных собак, прожекторную и, наконец, добрался до сторожевой вышки на высоком берегу.

С нее по крутой деревянной лесенке поспешно спустился солдат, вытянулся и доложил, что за время несения службы нарушения границы на охраняемом участке не обнаружено.

— Добро! — ответил Бочкарев и полез на вышку.

Ее вершину венчала застекленная с трех сторон кабина, откуда открывался широкий вид на океан и береговые скалы, над которыми неслись похожие на молочный кисель облака. Остававшийся на вышке пограничник снова отрапортовал начальнику заставы, Бочкарев полистал журнал наблюдений, подошел к бинокулярной трубе и стал осматривать местность. Были отчетливо видны узоры на гребешках длинных ленивых волн, трещины в скалах, деревца. Бочкарев медленно поворачивал трубу, и перед глазами медленно проплывал знакомый пейзаж. Затем показались домики заставы — казарма, баня, склады, учебный пограничный столб, спортплощадка, офицерский дом. Бочкарев задержал на нем взгляд и увидел в окне своей квартиры Тоню, которая делала зарядку. Была она в купальном костюме, ладно скроенная, свежая, и Бочкарев с удовольствием подумал, что ему здорово повезло с женой. «Все! Сегодня обязательно схожу с ней к горячим источникам, — решил он. — Надо развлечь жену. Да и с этим Константиновым пусть занимается, все будет при деле, а там, глядишь, и втянется в нашу заставскую жизнь, свыкнется... Свыклась же Надежда Петровна, да что там свыклась — полюбила!»

Эти мысли настроили его на мажорный лад, и он почти не заметил, как пробежали несколько часов службы и настала пора идти завтракать.

— Тонечка! — объявил он с порога. — Сегодня мы с тобой едем к Горячим ключам. Все, все! Как я сказал, так и будет, прошу не сомневаться и верить!

Тоня обрадовалась.

— Только чтоб не так, как в прошлые разы.

— Нет, нет! Слово офицера! — Бочкарев приложил ладонь к груди.

— И будем купаться?

— При любой погоде! Температура воды зимойи летом — плюс семьдесят два градуса по Цельсию.

О знаменитых горячих источниках на Камчатке Тоня знала со школы, а сегодня пошла в ленинскую комнату и перерыла все книги в шкафу, пока не обнаружила тощую брошюрку о природе области. Там рассказывалось главным образом про Долину гейзеров; об источниках же вблизи заставы никаких сведений не было, но всезнающий Гоберидзе рассказал, что там, прямо в скале, не известно кем и когда, выдолблены ямки, которые и наполняются горячей водой.

— Туда бурый медведь приходит поправлять пошатнувшееся здоровье, — сказал он, состроив страшные глаза. — Так что осторожней купайтесь — сглазит!

— Водички да грязи оттуда привези, — попросила Надежда Петровна и показала на свои узловатые распухшие пальцы. — Суставы попарю.

— Может быть, вы с нами поедете? — спросила Тоня.

— Как-нибудь в другой раз... Покупаешься там со своим Васей, — ласково добавила Стародубцева.

До Горячих ключей было километров пятнадцать глухой дороги. Находились источники в стороне от берега, а значит и от границы, и мимо не проходила ни одна пограничная трона.

Бочкарев велел оседлать две лошади.

— Ну как, удержишься? — спросил он, весело поглядывая на Тоню.

— Забава — кобыла смирная, доставит в сохранности, — подбодрил Тоню старшина.

— Конечно доеду, — ответила Тоня и неумело с помощью Стародубцева взобралась на лошадь.

Бочкарев лихо вскочил на своего Орленка и взглянул на жену.

— Поехали?.. Вернемся к восемнадцати часам, — сказал он, обращаясь к старшине.

Километрах в четырех от заставы они свернули влево и углубились в лес, в чащу каких-то гигантских лопухов, которые, к счастью, скоро окончились. Теперь тропа петляла между лиственницами, кривоногими березами, черемухой, тополями. Лес уже почти облетел, и ветки с остатками желтых листьев светились на только что пробившемся из-за туч неярком солнце. Попадались кусты обобранной медведями и птицами красной смородины, шикши, которую тут называли медвежьей ягодой, жимолости.

Тоня тут же продекламировала: «Скоро жимолость В нашем саду расцветет», спросила у мужа, Чьи это стихи, но Бочкарев не смог ответить.

— Чудак! Это же Алексей Константинович Толстой! — озорно выкрикнула Тоня и прочитала все стихотворение.

— У нас этот Толстой есть в библиотеке? — спросил Бочкарев.

— Почему ты у меня спрашиваешь? — удивилась Тоня. — Ты сам должен знать, какие книги есть на заставе.

— Ну, положим, это входит в обязанность моего заместителя...

— И в твою тоже... Ты все должен знать. Все, понимаешь... А то разлюблю!

Бочкарев вздохнул.

— Должен, Тонечка. Много чего я должен.

Лошади шли осторожно, звериная тропа оказалась довольно широкой, торной без завалов, лес — редким, с большими прогалинами, поросшими болотными тундровыми травами, и Тоня чувствовала себя хорошо, даже иногда подгоняла прутиком свою Забаву. Потом начался подъем к видневшимся впереди горам, все чаще стали попадаться большие скользкие камни то голые мрачные, то поросшие веселыми пестрыми лишайниками. Порыв ветра с гор донес острый, щекочущий запах серы, и Бочкарев сказал, что теперь уже скоро.