Тавматургия - [21]
За вредность…
КУЗИНА. Гробовые…
МИНИСТР. Вы компенсацию получите…
КУЗИНА. Страна ваш подвиг не забудет благородный…
МИНИСТР. Хотите сразу звание?..
КУЗИНА. «Народный имперский шут»…
МИНИСТР. А дальше — тишина.
Диктатор, Шут, Министр, Фата Моргана.
ДИКТАТОР. О чем вы шепчетесь?
ШУТ. О том, что слишком зыбко на сердце у любого игрока. Кто управляет случаем: рука Всевышнего или Его ошибка?
ДИКТАТОР. Вопрос.
КУЗИНА. Послушайте…
ДИКТАТОР. Я слушаю, кузина.
КУЗИНА. Да я не вам!
ДИКТАТОР. Однако…
КУЗИНА. Мандарины, вернее, апельсины здесь виной?
ШУТ. Вот эта крыса, докторша, невеста — спросите у нее.
ФАТА МОРГАНА. Проклятье!
ШУТ. Место займи свое среди других теней! Ты — наваждение, ты — скучная химера, изобретение побочного Люмьера, дырявый бублик, адский скарабей!
Фата Моргана исчезает.
ДИКТАТОР. Да где таким словам вы научились?
ШУТ. Экспромты — от природного ума. (Тихо.) Я вам советую, пока вы не спустились в последний круг последнего дерьма, уйдите на покой, пишите мемуары, растите овощи, молитесь, наконец.
ДИКТАТОР (Министру). Что это значит?
МИНИСТР. Думаю…
МАКС. Отец, мы — генетически ордынские татары?
Диктатор уходит от ответа со сцены. Все следуют за ним, кроме Ирины и Макса.
МАКС. Не знаю, что сказать.
ИРИНА. Не страшно — помолчим.
МАКС. Вот здесь ты неправа: безмолвие ужасно. Оно похоже на посмертный звон в ушах Анубиса.
ИРИНА. Не бойся, не волнуйся.
МАКС. Легко сказать!
ИРИНА. Пойми, тебя тошнит от этой тишины, пока ты не узнал, что музы вездесущи, что музыка живет на дне кофейной гущи и даже глубже, там, где роятся сны.
МАКС. Но я хочу узнать. Я превращусь в синицу и буду щебетать все ночи напролет. Зажми меня в кулак!
ИРИНА. Какой горячий лед. Я только что пересекла границу.
27.11.2012
Дракон
Первая Голова, Вторая Голова, Третья Голова.
В дальнейшем головы могут чередоваться, играя роль Дракона.
П.Г. Значит, обычный расклад вам уже не подходит? Если я правильно понял то, что я понял.
В.Г. Ты все правильно понял.
П.Г. Наша традиция вам уже не годится?
Т.Г. Нужно менять статус-кво.
В.Г. Мне надоело рвать ноздри…
П.Г. Это понятно.
В.Г. Ну да… Пассатижами и загонять швейные иглы под ногти.
Т.Г. Это же скука смертельная.
В.Г. Мучить, мочить, убивать.
Т.Г. Ходим по кругу, как зэки.
П.Г. Минуту! Мне показалось, что вам удавалось найти в этом деле изюминку. Пулей в затылок, конечно, не удивишь никого, шарфик-удавка — тоже сегодня не очень. Но утопить свою жертву в жирном горячем борще или — что там еще? — вылакать кровь из артерии…
В.Г. Это без разницы: если эмоции те же, фон тот же самый.
Т.Г. Если приелось, набило оскомину — точка.
П.Г. Ладно, я вас услышал. Что ты… или вы предлагаете?
В.Г. Установить очередность.
П.Г. То есть священные правила…
Т.Г. К черту священные правила!
В.Г. Не кипятись. Право дебюта станет у нас переходным.
Т.Г. Переходящим.
В.Г. Первая брачная ночь будет как знамя полка.
П.Г. Я понимаю.
Т.Г. Вот и прекрасно.
П.Г. Вы, извиняюсь, уверены?
В.Г. То есть?
П.Г. В смысле эрекции, эякуляции — в целом.
Т.Г. Нам ли в себе сомневаться?
В.Г. Возраст, комплекция, опыт — все одинаково, да?
Т.Г. Энтузиазма хватит на целую роту.
П.Г. А присмотреться вы не хотите пока?
В.Г. Что это значит?
Т.Г. Где это нам «присмотреться»?
П.Г. Всякие тонкости, струны. Женское тело — это же вам не винтовка.
В.Г. Знаю, оно как шкатулка.
Т.Г. Как антикварная вещь.
В.Г. Мы за тобой наблюдали.
П.Г. Что же, тогда предлагаю бросить, как водится, жребий. Здесь у меня коробок, я вынимаю три спички…
В.Г. Видимо, разной длины?
П.Г. Если достанется длинная, значит, она и достанется.
Т.Г. Как это? Не понимаю.
П.Г. Девушку я поимел. То есть имею…
Т.Г. В смысле — в виду?
В.Г. Ты тогда и тяни.
П.Г. Я «тогда и тяни»? А почему?
Т.Г. Ты — Первая Глава семейного романа, ты первый и тяни. Тут твой приоритет.
П.Г. Да вижу я, какой приоритет…
Тянет — достает короткую. Вторая Голова тянет — достает длинную спичку, радуется.
П.Г. Ну вот, судьба за нас все и решила. Как вы хотели сами. Расставила все по местам. Я скоро ворочусь.
Первая Голова уходит в коттедж. Возвращается с именным оружием, убивает сначала более опасную Третью Голову, потом Вторую Голову. Те и ахнуть не успели.
П.Г. Грустно мне будет без вас, хлопцы мои дорогие. Шутка ли: вся одиссея рядом плечом к плечу. Будет тоскливо без вас, будет без вас одиноко. А ничего не поделаешь — ведь конкуренция, блядь.
Первая Голова, Девушка, Рыцарь.
П.Г. Добрый вечер. Вот мы и встретились. Спасибо, что нашли время препроводить мою суженую к месту встречи. Думал, вы завтра, а вы сегодня.
РЫЦАРЬ. Я не провожатый.
П.Г. Вот как? Значит, попал пальцем в небо.
РЫЦАРЬ. Я — поединщик. Я вызываю тебя на поединок.
П.Г. Ого! Сразу на «ты»? Вроде на брудершафт мы не пили. На одном горшке не сидели. А девушку зачем пригласил? Для вдохновенья?
ДЕВУШКА. Я сама. Он меня отговаривал.
П.Г. И правильно делал. Участь твоя решена. Одинокий отрок супротив трех опытных бойцов — шансы почти нулевые.
ДЕВУШКА. Мне нравится это «почти».
РЫЦАРЬ. А где остальные… гм… ипостаси?
П.Г. Они отдыхают после еды. Не желаете тоже слегка перекусить?
РЫЦАРЬ. Нет, спасибо, я сыт.
П.Г. Водички испить родниковой?
Истории семи успешных женщин, строящих свою карьеру, окруженных внешним лоском, но не испытывающих счастья. Изысканный многослойный десерт из откровенных и честных признаний каждой из них. За гламуром, сарказмом и постоянной конкуренцией кроются истинные чувства и настоящие ценности, которые все сложнее обрести в современном мире в бесконечной гонке на выживание.
В Антологии современной британской драматургии впервые опубликованы произведения наиболее значительных авторов, живущих и творящих в наши дни, — как маститых, так и молодых, завоевавших признание буквально в последние годы. Среди них такие имена, как Кэрил Черчил, Марк Равенхил, Мартин МакДонах, Дэвид Хэроуэр, чьи пьесы уже не первый год идут в российских театрах, и новые для нашей страны имена Дэвид Грейг, Лео Батлер, Марина Карр. Антология представляет самые разные темы, жанры и стили — от черной комедии до психологической драмы, от философско-социальной антиутопии до философско-поэтической притчи.
Во 2-й том Антологии вошли пьесы французских драматургов, созданные во второй половине XX — начале XXI века. Разные по сюжетам и проблематике, манере письма и тональности, они отражают богатство французской театральной палитры 1970–2006 годов. Все они с успехом шли на сцене театров мира, собирая огромные залы, получали престижные награды и премии. Свой, оригинальный взгляд на жизнь и людей, искрометный юмор, неистощимая фантазия, психологическая достоверность и тонкая наблюдательность делают эти пьесы настоящими жемчужинами драматургии.