Таверна «Ямайка» - [48]

— На сегодня хватит, Джем Мерлин, — сказала она резко. — Я и так долго строила из себя дурочку. Не кажется ли вам, что нам пора возвращаться. Пустите меня.

— Ты не поедешь в открытой коляске в такой дождь, да и ветер не попутный, трудно будет ехать. Придется заночевать в Лонсестоне.

— Вполне вероятно. Приведите пони, пожалуйста, я подожду здесь.

— Не будь пуританкой, Мэри, ты ведь вымокнешь до нитки. Ну, представь, что ты в меня влюблена, неужели это так трудно? Тогда ты останешься со мной.

— Вы со мной так обращаетесь, потому что я служанка в таверне «Ямайка»?

— К черту таверну! Ты мне нравишься. Мне приятно с тобой, для мужчины этого достаточно. Для женщины, я полагаю, тоже.

— Может быть, для кого-то и достаточно, но я к их числу, к сожалению, не принадлежу.

— У вас там в Хелфорде все женщины такие ненормальные? Останься со мной, и мы проверим, насколько ты отличаешься от других. Клянусь, к утру вся разница исчезнет.

— Не сомневаюсь. Именно поэтому предпочитаю вымокнуть на дороге в вашей коляске.

— Да у тебя каменной сердце, Мэри Йеллан. Ты пожалеешь, когда останешься одна.

— Лучше пожалеть раньше, чем позже.

— Если я тебя еще раз поцелую, может, ты передумаешь?

— Уверена, что нет.

— Немудрено, что братец пустился в запой, имея под боком такую квартирантку. Ты ему, наверное, пела псалмы?

— Вот именно.

— Никогда не встречал такой строптивой женщины. Хочешь, куплю тебе кольцо, если это докажет мое почтительное отношение к твоей особе. У меня не часто водятся деньги на такие подарки.

— Сколько у вас жен, Джем Мерлин?

— Шесть или семь в разных местах Корнуолла, не считая тех, что за рекой Тамар.

— Этого вполне достаточно для одного человека. На вашем месте я пока не стала бы заводить восьмую.

— Ты за словом в карман не полезешь. В этой шали ты похожа на обезьяну. У них тоже живые глазки, так и бегают. Ладно уж, отвезу тебя к тетушке, но сначала поцелую, хочешь ты этого или нет.

Он взял ее лицо, приблизил к себе.

— Один раз — к печали, два — к радости, — говорил он, целуя ее. — Остальные получишь, когда будешь посговорчивее. Сегодня стишок останется незаконченным. Оставайся здесь, сейчас приведу лошадь.

Пригнувшись под дождем, он быстро пересек улицу и исчез за углом.

Мэри прислонилась к дверному косяку под навесом. Она знала, что на большой дороге сейчас неуютно, в такой дождь и ветер на болотах делать нечего. Надо было обладать большой смелостью, чтобы проехать ночью одиннадцать миль в открытой двуколке. При мысли о том, что она может остаться с Джемом в Лонсестоне, сердце учащенно забилось, ей было даже приятно думать о таком предложении; хорошо, что его нет рядом и ему не видно выражение ее лица. Но, несмотря ни на что, она не позволит себе потерять голову, этого удовольствия она ему не доставит. Правда, она уже достаточно себя выдала. Однажды отступив от намеченной линии поведения, Мэри чувствовала, что уже никогда не освободится, — будет зависеть от него. Эта слабость начнет угнетать ее и сделает стены «Ямайки» еще более ненавистными. Одиночество лучше переносить одной. Теперь безмолвие болот станет пыткой от сознания, что он находится всего в четырех милях. Мэри закуталась в шаль. Если бы женщины не были такими слабыми существами! Можно было бы провести ночь в Лонсестоне, а утром расстаться, как ни в чем не бывало. Но она не сможет, для нее это невозможно, потому что она женщина. Всего несколько поцелуев, а она уже растаяла, глупее ничего нельзя придумать. Она вспомнила тетю Пейшенс, всюду следовавшую тенью за своим мужем, ее передернуло. С Мэри Йеллан может случиться то же самое, если силы небесные и ее собственная воля не придут на помощь.

Новый порыв ветра хлестнул по ногам потоками дождя. Становилось холодно. По мостовой, завихряясь на неровностях булыжника, текли ручьи. Улица обезлюдела совсем. Лонсестон затих. Завтрашний день, Рождество, будет для нее безрадостным и тусклым.

Мэри старалась согреться. Мерзли руки и ноги. Джем не торопился с коляской. Он, конечно, злится на нее, это его способ отмщения. Прошло много времени, он все не шел. Наказание было вовсе не остроумным и лишено оригинальности. Где-то часы пробили восемь. Его нет уже более получаса, а до лошади минут пять ходьбы. Мэри совсем пала духом. Она не присела с двух часов, после возбуждения и волнений дня ей хотелось отдохнуть. Беззаботное настроение последних часов ушло вместе с Джемом.

Наконец, не выдержав, Мэри отправилась на поиски. Длинная улица была пуста, если не считать нескольких одиноких фигур, жавшихся к стенам. Дождь хлестал немилосердно, ветер срывал платок, пробирал насквозь. Она дошла до конюшни, где они оставили лошадь с повозкой — дверь заперта. Заглянув в щель, она убедилась, что внутри пусто. Значит, Джем уехал. Рядом была маленькая лавчонка, она постучала, дверь открыл парень, которого она видела днем, когда заходила сюда с Джемом. Он был недоволен, что его потревожили так поздно, не узнав ее сначала в прилипшей к плечам шали.

— Что вам нужно? — спросил он. — Мы не обслуживаем чужих.

— Меня не надо обслуживать. Я ищу своего спутника. Если помните, мы приехали в двуколке. Конюшня заперта. Вы случайно не видели его?