Таун Даун - [74]

. Всем все ясно? Причем он, Малыш Даун, хотел бы обратить внимание собравшихся на то, что все это – вовсе не проповедь какая-то в стиле «Свидетелей Иеговы» или каких других мудаков, которые по метро Монреаля шарятся с книжонками своими. Никакой абстркции, никаких этих «и в вечность шагнешь со мною, возлюбленный мой сын». Во-первых, никакие они, животные сраные, ему, Малышу Дауну не сыновья, во-вторых, совершенно не возлюбленные. Люди… Его тошнит от них! Грубые, тупые, невоспитанные. Возвращаясь к срокам. Никакой вечности! Речь о вполне конкретном дне. Кто завтра, 20 октября, поверует и придет рано утром на вершину горы Монт-Рояль, где их уже будет ожидать он, Малыш Даун, тот спасется. Кто нет, тому кранты. Конец. Финиш. Сдохнет, как собака. Все ясно? Теперь извольте задавать вопросы, если таковые, хе-хе, имеются. Первым поднимает руку Богдан. Интересуется, не шутка ли это? Лицо у парня посвежело. Он помолодел весь после того, как жену на празднике у Лаврилки сжег. Нет, говорит Малыш Даун. Он что, мать вашу, улыбается сейчас? Почему, спрашивает кто-то еще, Господь избрал в свои очередные посланники человека с ээээ… В смысле, говорит Малыш Даун, интересуешься, отчего вам послали умственно неполноценного? А ты мир этот видел? Ты себя в зеркале видел? Да вам только дебила и посылай! Почему мы, спрашивает Виталик-Солнцеед. Почему мы… Избранные? – поощряет его Малыш Даун. Смелее, смелее. Потому, говорит он со скамейки притихшей толпе, что вы изгои и вы страждущие. Мните себя несправедливо обиженными обществом и париями его. Но ведь сами же мира и бежите! Кто из вас готов променять кочевое свое бытие на жизнь в круге? Очерченные стенами, вы приходите в бешенство и слабеете. Пора признать, почему. Вы – духи! Вы не можете существовать, а круг стен – ваш меловой круг, заклятие для ведьмы… Свобода вам дороже всего! Вы странствовали, чтобы попасть сюда, в Канаду. Вы пришли сюда за мечтой, за иллюзией. И не найдя ее, снова пустились в путешествие, пусть и малое. Болтаетесь по Монреалю, как говно в проруби! Так прекратите же свои мучения. Я – ваш новый царь. Я – Мессия. Идите за мной и узнаете, где истинная Канада. О, уж поверьте, она не там, где Канада эта… – с гимном и флагом… гербом и небоскребами… Делин Сион сраной и бобрами. А где она? А там, где Атлантида! И я поведу вас туда. 20 октября 2015 года. С утра и до обеда жду вас, возлюбленные ублюдки мои, на вершине горы Монт-Рояль. И это все. Добавлю лишь, добавляет Малыш Даун, что не собираюсь убеждать вас в том, что говорю правду. Сегодня – 19 октября, завтра 20-е. Охота проверить – попробуйте не поверить. Ушам своим не верю! Засранец решил выманить всех работяг на гору, чтобы их перебили, как скот на бойне. Наверняка и меня так же убить хочет! Все становится ясно. И исчезновения загадочные, и данные, благодаря которым чекисты на лужайку Лаврил ворвались. Малыш Даун просто подставил всех. А сейчас собирается последний раз подставить. Грандиозно! И меня в том числе. Хочет, чтобы я сдох. Чтобы, значит, потом жену мою разыскать и на ней жениться… Парень обезумел из-за любви! Протестую. Говорю, что вовсе не нужно никому завтра утром выходить из дома… Грузчики шумят. Споры. На самом деле за сумасшедшего приняли и меня, и Малыша Дауна. Просто версия Малыша более… пугающая, что ли. Я не могу сказать им правду, потому что раскроется все то, что я им годами тут врал. Обманывал… Мне не то чтобы стыдно. Просто бежать некуда! Так что мы с Малышом Дауном спорим иносказательно. 20 октября не высовываться! Нет, 20 октября – всем собраться на горе Монт-Рояль! Мерим друг друга взглядами… Я все понял, говорю взглядом, хочешь собрать нас, облегчить работу говнюкам этим. Ничего ты не понял, идиот, говорит Малыш Даун взглядом. Грузчики, посовещавшись, расходятся. Они сходятся на том, что мы с Малышом Дауном в очередной раз перекурили травки, – а я еще и в запой впал, – и несем дикую, невероятную чушь. Пробило на мессианство! Я не удерживаю их. Смотрю, как тени пропадают на лестницах… растворяются в цветах окрашенных в оранжевое стен… Какая мне разница, в конце концов, что случится с каждым из этих людей… Их и людьми-то не назовешь. Стадо скотов! Поделом им! Пускай сдохнут, все. Я плакать не стану. Главное, чтобы было кому не плакать, думаю, молча толкая перед собой коляску с Малышом Дауном. В том смысле, что мне нужно выжить. Еще мне нужно вернуть Малыша домой, но у меня на парня – свои планы. Я твердо намерен выжить завтра, и это значит… значит… что никто не должен знать, где я нахожусь. Так что мы с Малышом Дауном сейчас попрощаемся. Перед выходом из метро долго трем руки антибактериальной пеной… такая в Канаде везде по стенам развешана во флакончиках… умываем руки! Выбираемся из метро, бредем по улочкам. Я ищу потемнее. Наконец нашел! Тупичок за триплексом. Срань неприметная, все завалено велосипедами старыми, досками, шкаф какой-то полуразобранный валяется. Пинком коляску в угол загоняю, в темноте уже слышу скорее, чем вижу, как Малыш Даун падает. Хнычет! Сейчас гаденыш изображает из себя мальца двух лет. Снова в младенца обратился. Но с меня хватит! Фокусами я его сыт по горло. Ищу в кармане тонкий канцелярский нож, которым скотч режут. Хватаю мальца за шею… Не получается сразу… очень узкая! Глазам не верю, но ему уже не больше месяца-двух. На руки таких брать боишься! Гукает, пузыри пускает, глядя в глаза мне, улыбается… Но нет, поздно, поздно! Мимо проезжает машина полиции. Ищут неправильно припарковавшихся! Затихаю. И Малыш Даун затихает! Как странно, тут бы ему заорать… Мигом бы меня скрутили! Но он молчал почему-то. Просто улыбался, как только дети грудные могут – по-настоящему. Только они и могут… Я трясущейся рукой прижимал головку к земле… она нежная… и голова тоже… родничок не закрылся еще… а правой водил под подбородком. Помню, темно. Помню, мимо другая машина едет, громкая музыка, запах травы. Негры! Бояться нечего. Фары выхватывают нас на секунду, и я вижу то, что прижимаю к земле. Малыш Даун смотрит мне в глаза. Булькает. Шепчет —…вадцатого… завтра… гора Монт… Роял… После он умирает. Я оставляю его там, во дворе, прикрыв лишь коробкой какого-то хлама, и долго брожу по городу. Спускаюсь в метро, еду в центр. Снова Сент-Катрин, потом Даун-Таун. Проститутки и финансисты. Хозяева нынешнего мира. Гуляю под небоскребами и плутаю в лабиринтах дюплексов, стою подолгу у витрин модных вегетарианских лавок, в которых батоны из цельного зерна растопырились пальцами. Пучки зелени разбрызганы по стеклам плесенью на сыре. Или потеками на чересчур влажной стене… В Монреале вся застройка требует улучшений, заявляет в рамках предвыборной программы мэр Докер. Старую зачистим и на ее месте построим новую. Смерть смертию поправ. Какая жалость! Какой идиотизм! Ну какой из Малыша Дауна мессия. Дурачок задницу свою спасти не смог, что уж тут планета. Грузчики… избранные… Ерунда все это! Малыш Даун, полагаю, стал жертвой моих старых заблуждений. Думал, что чем проще люди, тем они лучше. Нет! Больших скотов, чем в среде простого люда, я не встречал. Хуже животных, хуже гадов морских. Но даже и таких… разве вправе я был судить? Они и так сдохнут! Жизнь их и так оборвется. Зачем же спешить, Малыш Даун? Но вкус тлена не покидает уст моих, потому что я знаю, что прирезал Малыша Дауна вовсе не из-за идиотов этих, чья жизнь проходит в ржавых грузовиках за болтовней про манду, просроченные чеки и слишком тяжелые шкафы. Я убил его ради себя. Спастись мог только один! Малыш Даун чересчур далеко зашел, подставил и меня тоже! Уверен, Сэм бы одобрил мой поступок… сам бы Малыша Дауна за глотку и держал. Может, даже трахнул бы его! Косточки обглодал, и в пустую тыкву бросил. Африканцы – они большие специалисты во всякой магии. Например, прекрасно смешивают траву с химическими добавками! Да и кто, как не Малыш Даун, стал причиной смерти нашего добряка Сэма? Нет, Малыш чересчур заигрался… шагнул слишком далеко. Стараюсь убедить себя, но во рту все равно горько. Пытаюсь сосредоточиться. Сердце бьется. Над городом светят прожекторы, пролетает низко военный истребитель. Такие на Ближнем Востоке бомбят бородачей, которые едут на Ближний Восток, когда берут отпуска и каникулы в Канаде. Страна свободы! Для всех этот истребитель – просто дополнительная, как говорит Хапрер, мера предосторожности в день выборов. Для меня – знак и сигнал. А что, если я уже на прицеле? Уже окружили? Приступ паники прибивает меня к небольшой толпе, что клубится на краю ночного клуба. Из винного магазина по соседству выходит, смеясь, молодежь. Злобные иммигранты бредут мимо, позыркивая на тех, кто хорошо одет… беззаботен. Иммигрант опознается сразу! На них всех – джинсы, рубашка, в них заправленная кофта с логотипом хоккейного клуба, бейсболка и – аплодисменты – рюкзачок! Они все учатся. Тянут время – кто в техническом училище, а кто в школе. Ездят на занятия! Но купить новую сумку дорого. Так что они все ездят с рюкзачками своих детей. Рюкзачок – символ! Детский рюкзачок на плечах как печать неудачи. И они едут с ними и идут… передвигаются куда-то… сотни тысяч грустных приезжих улиток в дешевенькой одежде и матерчатой обуви. И я с ними куда-то. Может, к Старому Порту, где в каналах плещутся зараженные червями рыбы. Может, на острова посреди Сент-Лорана, чтобы заблудиться в развязках, уснуть под мостом и проснуться в загадочной Атлантиде, которую обещал нам Малыш Даун. Неважно где. Лишь бы подальше от этого ужаса, бесконечного, как канадская зима, кошмара… Это место – разлом во времени. Это не Америка и не Европа, не прошлое и не будущее. Тупик времени, в котором жизнь законсервирована в банке для хранения соуса для putin. Коричневая жижа с крахмальным привкусом и с красноватым оттенком… Ба, да это же кровь! Кровь всех, кто в ней барахтался, включая, получается, и кровь Младенца Дауна. Что же, ему, по крайней мере, не на что жаловаться, если мы говорим о его гибели. Парню повезло намного больше, чем многим из нас. Он нашел свой конец на родине.