Татьяна Лопухина. Итальянские воспоминания русской аристократки - [12]

В Ницце фон Дервиз построил, пожалуй, одну из самых красивых вилл — Вальроз. Он основал театр и создал собственный симфонический оркестр из музыкантов-виртуозов Франции и Германии.

Вальроз — это целый комплекс с огромным замком и парком, театром на четыреста мест, куда барон приглашал выступать перед своими знатными гостями знаменитых певцов, щедро оплачивая их выступления. Здесь (и еще на одной своей вилле в Лугано) он прожил еще десять лет… Его жена, Вера Николаевна Тиц (1832–1903), дочь эконома гатчинского сиротского института, во всем послушная мужу, бесконечно страдавшая от болезни своих детей, большой роли в семье не играла. Так получилось, что графиня Мария Ивановна Келлер, урожденная Ризнич, наполовину сербка, наполовину полька, многодетная красавица, чьим вторым мужем был француз на пятнадцать лет моложе ее, учила хозяйку дома светским приемам, занимала и принимала гостей. Ходили упорные слухи, что у хозяина дома, Павла Григорьевича, была любовная связь с графиней Келлер. Тому может служить подтверждение, что через четыре года после строительства своей виллы в Ницце барон фон Дервиз расстается со своей женой, оставив ей один миллион рублей и приобретя для нее имение Старожилово в Рязанской губернии.

Замок фон Дервиза в Тревано, вблизи Лугано, построенный, как утверждают историки, для красавицы Келлер, стал настоящим сказочным замком чудес и одной из самых роскошных усадеб Швейцарии: прекрасные сады, освещенные 400 газовыми фонарями, гроты, лабиринты, фонтаны и бассейны с диковинными рыбами, экзотические цветы и растения. Центральная усадьба была построена в стиле древнеримской виллы с хрустальным куполом, с огромной мраморной лестницей и балюстрадой из богемского хрусталя. Здесь нашлось место даже домашним римским термам. Убранство виллы дополняли скульптуры, гобелены, фрески, картины. Но счастливая жизнь богача барона фон Дервиза (кстати, русская община в Ницце не очень-то его жаловала своим вниманием: он слишком хвастался своим богатством) закончилась в 1881 г.: его любимая шестнадцатилетняя дочь Варвара падает в Лугано с лошади. Ее везут лечиться в Бонн, но от полученных ран девочка умирает. Сопровождая гроб дочери на вокзал в Бонне, Павел фон Дервиз умирает от разрыва сердца (в Лугано, впрочем, ходили слухи, что барон покончил жизнь самоубийством).

В последний раз прозвучала в Лугано музыка композитора фон Дервиза на панихиде в православном домовом храме при замке, где сыграли похоронный марш, написанный самим бароном. И вскоре поместье было продано.

От отца детям барона фон Дервиза досталось огромное состояние. Но каждый из них распорядился им по-своему.

Отец мужа Маргариты Лопухиной, Павел Павлович фон Дервиз (1870–1943), был личностью незаурядной. Статский советник (1914), один из учредителей Русского торгово-промышленного банка (1889), Пронский уездный предводитель дворянства (1902–1917), большую часть своего состояния он тратил на благо других, основав в своем поместье великолепные гимназии. Крестьяне его обожали. Будучи патриотом, сразу же после начала Первой мировой войны Павел Павлович испросил величайшего дозволения у императора Николая Второго поменять свою немецкую фамилию на «Луговой» (Wiese по-немецки означает «луг»). Во время войны в своем имении Старожилово Павел Павлович организовывает госпиталь. Однако судя по воспоминаниям Татьяны Лопухиной (в тот период она проживала в Старожилово со своей сестрой Маргаритой, которая уже была замужем за его сыном), дела в госпитале обстояли не очень хорошо:

«Барон Павел Павлович фон Дервиз организовал в своей большой старой конюшне госпиталь для легкораненых солдат и офицеров. Но в какой-то момент он полностью перестал контролировать работу госпиталя, поставив управлять им некую докторшу-еврейку мадам Туршью, двух медсестер и одного медбрата. Еще приходили помогать убираться несколько молодых женщин-волонтеров, но все равно этого было недостаточно для того, чтобы содержать все в чистоте и лечить раненых. Медперсонала катастрофически не хватало. Я обратилась к мадам с просьбой принять меня в сестры милосердия, но она довольно резко отказала мне в этом, мотивируя тем, что я не прошла профессиональные курсы сестер Красного Креста, лишь разрешив мне приходить помогать раненым солдатам всего один раз в неделю. Госпиталем практически никто не занимался: медбрат был почти всегда пьян, бегал за местными девушками, докторша подолгу сидела и пила чай в своем кабинете, в то время как бедные солдаты были грязны и никто их не лечил. Об этом не раз сообщали самому Дервизу, но он только отмахивался, говоря, что это проблемы местных властей: „Я предоставил помещение, а все остальное меня не касается“. Все изменилось к лучшему лишь только после того, как однажды совершенно пьяный медбрат с кухонным ножом в руке гонялся по всему госпиталю за одной молодой девушкой. После этого всех раненых перевезли в другой, настоящий госпиталь, туда, где их наконец-то начали лечить. Ужасная докторша Туршью исчезла в течение 24 часов со своим пьяницей-медбратом, а на ее место назначили другую докторшу, тоже еврейского происхождения, которая сразу же навела полный порядок в госпитале, разрешив мне и другим женщинам приходить и помогать с ранеными военнослужащими. Так, я научилась обрабатывать раны, делать различные уколы и даже ставить капельницу».