Ташкентский роман - [38]

Шрифт
Интервал

Юсуф споткнулся о выставленный кем-то костыль. Неужели Док…

МАРТА

Марта с трудом выгуливала пуделя. Смотрела вверх на капли, оседавшие на полупрозрачном куполе зонта. Собака была иезуитски-веселой и самовлюбленной, даже еще более веселой после ухода Доктора. Может, просто весна? Марта ее не чувствует. Весна — только для собак, а не для их старых хозяев. Но ей только сорок шесть.

Зима была тяжелой и бездонной. Овдоветь первого января. И — продолжать жить, топить камин. «Примите мои соболезнования… И мои! И мои не забудьте принять! А примите-ка и мои в придачу! Куда же вы, дорогая фрау Блют… О, люди науки — такие рассеянные…»

Она не выйдет снова замуж — зачем? У нее есть все для счастья: наука, пудель, студенты, новые книги с запахом типографской алхимии. Как нелепо глядел на нее в последний раз этот Брайзахер! Влюбленность? Чушь. Через две недели придет праздник, Ноуроз — город зазеленеет как сумасшедший, покроется узорчатым хлорофиллом, вальсирующими птицами, выбежавшей на улицы сонной богемой с вопросом «Что? Что случилось?» на лице… И только Марте и еще немногим будет известно, что это — Ноуроз: род человеческий, радуйся — тебе подарен еще год жизни; танцуй, возжигай огни.

Правда, весна в этом году ранняя; уже что-то зеленеет и даже цветет. К матерчатому витражу зонта липли какие-то ветви, почки.

Пес ткнулся своей глупой мордой в колено Марте.

«Я продам тебя цыганам — заведу себе кота», — сказала она неожиданно складно. И первый раз за последние два месяца улыбнулась.


Непогода рассеивалась — по сфере зонта поплыли солнечные пятна. Марта закрыла зонт, шутя покропила им собаку. Солнце, как фотовспышкой, осветило сырую улицу, крыши и башенки, обведенные темно-сизым краем неба. Через пару минут краски погасли, снова зашуршал дождь.

Сегодня Марта получила очередную депешу от Индоиранского общества, от «пещерных людей», как она их называла. Утро было съедено возней с бумагами.

Аполло замер и заскулил. «Что такое?» — Марта оглядела, насколько позволял зонт, улицу — никого. Пес продолжал хныкать. «Ну… старый греховодник, что с тобой?» — забеспокоилась она, наклоняясь к псу и запуская пальцы в его черные кудри.

И отдернула руку.

Все это уже было. Перед самым Новым годом, когда она последний раз пила с Доктором вино, а Аполло танцевал у них под ногами… «Марта, ты ничего не видишь в том углу?» — «Я? Ничего. А что ты?..» — «Ну, значит… я тоже… ничего. Не вижу». И заскулил пудель.

Марта вцепилась в ручку зонта.

Собака сорвалась с места и понеслась, лая и повизгивая, по улице. Через несколько секунд пропала в проеме между домами.

«Apollo! Zuruck, kom zuruck!» — звала женщина.


Забрела в глухой, в паутине высохшей жимолости, переулок.

«Apollo!»

Волны памяти, чужой памяти, окатывали Марту и отползали, оставляя ворохи какой-то библиотечной мути.

Пещеры.

Отрывок из книжки «Таинственные пещеры Туркестанского края» (Типография Кирснера, 1912). Автор уверяет публику, что древние среднеазиаты были предками славян. Пометки на полях замазаны кофейной гущей.

Копия из циркуляра военного министра Куропаткина о «предупреждении наплыва в наши среднеазиатские владения евреев». Зачем наплывали, ясно из записки «Об опасности воссоединения сионистов и суфистов». Копия рапорта генерал-губернатора Духовского: «Суфизм во многих отношениях представляется для нас наиболее вредным». Мимо, мимо. Суфии в ермолках, подземный заговор — трудно искать черную кошку в темноте, особенно когда нет самого ищущего.

А вот и ищущие. Донесение о визите армянского Калиостро, мистика Гурджиева, в Бухару и контактах с «наиболее вредными» в поисках мусульманской йоги. Еще… Выписка из дела по «Ордену Света», коллегия ОГПУ, год тридцать третий. «Во время допроса показал, что избавление от уз материи совершается при понимании иллюзорности физического плана и направлении сознания на мир идей». Допустим… «Коллективно читали Платона о Пещере». «…Проникнуть в Среднюю Азию. Орден вел подрывную мистическую работу также в Ташкенте, где имел кружок». Дошли они до пещер или нет? Главного, магистра Белюстина, избавили от уз материи в 1940 году. В Сталинабаде, где он направлял сознание на мир идей в облупленных стенах местного пединститута.

Марта до белизны в ногтях сжала рукоять зонта. Стало ясно, что ей явился покойный Доктор в самом страшном виде, в каком только мог явиться, — в виде бескрайнего, нелепо составленного архива.


«Источник сообщает: значительные средства, выделяемые советским правительством на массированные археологические раскопки на границе с Афганистаном, вызывают беспокойство у некоторых чинов ЦРУ, пожелавших остаться неопознанными…» Фотография: два затылка не в резкости, впечатление тревоги.

Источник — «Авеста». «Да не будет среди них ни горбатых, ни увечных, ни помешанных, ни с родимыми пятнами, ни похотливых, ни больных, ни кривых, ни гнилозубых, ни прокаженных, ни с другими отметинами Злого Духа. В первом круге ограды Вары проруби девять проходов… Созови своим рогом туда мужчин и женщин… И проруби одно световое окно в крыше, дабы было внутри им светло. И спросил Заратуштра: „О Творец материального мира! Чем же освещалась Вара, построенная Йимой?“ Так сказал Ахура-Мазда: „Солнечным светом и светильниками, хотя жителям Вары казалось, что над ними восходят и заходят звезды, Луна и Солнце“». (Пометка: «Уточнить место пещерной Вары у тов. Савинского».)


Еще от автора Сухбат Афлатуни
Рай земной

Две обычные женщины Плюша и Натали живут по соседству в обычной типовой пятиэтажке на краю поля, где в конце тридцатых были расстреляны поляки. Среди расстрелянных, как считают, был православный священник Фома Голембовский, поляк, принявший православие, которого собираются канонизировать. Плюша, работая в городском музее репрессий, занимается его рукописями. Эти рукописи, особенно написанное отцом Фомой в начале тридцатых «Детское Евангелие» (в котором действуют только дети), составляют как бы второй «слой» романа. Чего в этом романе больше — фантазии или истории, — каждый решит сам.


Стихотворения

Поэзия Грузии и Армении также самобытна, как характер этих древних народов Кавказа.Мы представляем поэтов разных поколений: Ованеса ГРИГОРЯНА и Геворга ГИЛАНЦА из Армении и Отиа ИОСЕЛИАНИ из Грузии. Каждый из них вышел к читателю со своей темой и своим видением Мира и Человека.


Бульбуль

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Гарем

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Приют для бездомных кактусов

Остров, на котором проводились испытания бактериологического оружия, и странный детдом, в котором выращивают необычных детей… Японская Башня, где устраивают искусственные землетрясения, и ташкентский базар, от которого всю жизнь пытается убежать человек по имени Бульбуль… Пестрый мир Сухбата Афлатуни, в котором на равных присутствуют и современность, и прошлое, и Россия, и Восток. В книгу вошли как уже известные рассказы писателя, так и новые, прежде нигде не публиковавшиеся.


День сомнения

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Кенар и вьюга

В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.