Тарзанариум Архимеда - [193]

— А как не волноваться? — хмуро буркнул киборг, подходя к пульту и с интересом изучая его. — На тебя ступор какой-то напал, а Кала возьми да и сбеги. А потом возвращается с девчонкой этой, никаким командам не подчиняется, грозится себя взорвать вместе с комплексом и с подругой своей. А подруга эта не сопротивляется совершенно. Поддакивает только. Терять, мол, ей нечего. Да и сам комплекс как-то странно себя вести начал. Что тут делать? Пришлось подчиниться.

«Так, — сообразил Виктор, — пока я воевал с манами да такотанами, полностью сосредоточившись на этом, Руслана с Калой решили не мешать мне. А попробовали решить задачу кардинально. То есть, комплекс захватить решили. Наверное, воспользовались тем ходом, который проделали хорты, освобождая Калу. Вот ведь сумасшедшие!.. Интересно, а что это за ступор был у Маккольна?»

Интересно, конечно, но вслух Арданьян спросил про другое:

— Чтоб не взрывать фундамент стен, чего хотелось им взамен?

Маккольн приоткрыл было рот, но Керчак опередил его:

— А чтоб мы комплекс покинули и на корабль перебрались. В то же время Виктор Арданьян должен был поступить с точностью до наоборот. Наше счастье, что мы все варианты быстро просчитали да согласились быстро на все их условия. И когда узнали от Тресилова, что Виктор в кому какую-то впал, находились уже на подходе к кораблю. Остановить нас уже никто не мог. Не успевал просто. Так что, обстоятельства изменились и теперь мы немного по-другому разговаривать станем…

Только сейчас Арданьян бросил взгляд на декоративные часы, висящие над входом в рубку. «Странно, — мелькнуло у него, — существу, обладающему властью над временем, необходима помощь прибора, тупо отсчитывающего его течение, для того, чтобы узнать, что схватка с такотанами была шесть часов назад. Да, за этот срок многое могло произойти».

А Маккольн внезапно наклонился, приближая свои слепые глаза к лицу Арданьяна. И тот с ужасом заметил, что зрачки на них вообще почти исчезли, заросли поблескивающими ртутными бельмами.

— Ты да? — тихо спросил Дэн. — Тоже это ощутил? Прикоснулся тоже? Было это что?

И Виктор как-то сразу понял его.

— Там нет людей, нет островов… Лишь океан без берегов, — так же тихо, словно боясь кого-то спугнуть, прошептал он в ответ.

Ртутноглазое лицо Маккольна приняло задумчивое — очень задумчивое! — выражение.

— Было у меня по-другому. Берега одни. Разбегающиеся вечно стенки пузыря мыльного. В кристаллы потом превращающиеся. Меня на части разрывающие. На молекулы. На атомы. До бесконечности. И я бесконечным был. Больно это. Страшно. Что бесконечно потому. Бесконечно. Времени отсутствие — бесконечность. Отсутствие…

Внезапно Маккольн вздрогнул всем телом. Внезапно всем телом вздрогнул Арданьян.

Они поняли.

Они уставились друг на друга, замерши, и боясь расплескать неосторожным движением… Один — время, другой — пространство.

— Та-а-ак, — через длинную, словно вечность без пространства (или бесконечность без времени), минуту, выдохнул Маккольн. — Вот оно что, брат. Брат, оно что вот. Двое нас. Друг погибнем без друга. Уйдет в себя каждый. Пропадет. Сгинет. Но объединиться если… Если объединиться…

Он обвел взглядом, моментально ставшее тесным, пространство командной рубки с догорающими угольками индикаторов пульта, с втиснутой в него изуродованной фигурой Керчака, с недоуменно застывшим Тресиловым, и снова наклонился к Виктору.

— Здравствуй, брат. Здравствуй, половинка Бога. Ничто теперь нас не остановит. Мир. Наш. Весь. Теперь, брат, здравствуй!..

Арданьян, чуть не выпав из кресла, отпрянул от него. А после короткой паузы вскочил на ноги и моментально был отброшен к стене сокрушительным ударом Керчака. Тот, оказывается, был настороже.

А Маккольн был разъярен.

— Ты! — оскалил он железные зубы в сторону кибернетического урода. — И ты! — поворот головы к Тресилову, который с тупым видом поигрывал стволом плазера. — Никому к Арданьяну не прикасаться! Вы мизинца его не стоите со всей планетой паршивой этой.

Неизвестно, как Тресилов, но Керчак с такой установкой явно согласен не был. Его перекошенное и озлобленное лицо стало еще более перекошенным и озлобленным.

— Парень, между прочим, мой, — заурчал он. — Я много лет его организм приучал вырабатывать селайтовое поле. И теперь я сам буду изучать все побочные эффекты этого. Даже темпоральные. А ты болен. Ты…

Закончить фразу он не успел, потому что Маккольн, не говоря ни слова, начал стремительно разворачивать свой корпус, а потом… А потом исчез из поля зрения Арданьяна и возник уже возле самого Керчака с плазером в руке, непонятно когда и как вырванным из руки Тресилова. Киборг явно не ожидал такой стремительной реакции, потому что в следующее мгновение распластался на полу, как паук, перекинутый на спину, а к его рассеченному уродливым шрамом лбу был приставлен ствол оружия. Виктор понял, что Дэн воспользовался своей способностью играть с пространством. Так же, как и он сам — со временем.

— Приказ раз еще нарушишь, — скрипел железными зубами Маккольн, — разложу атомы на. Без восстановления возможности.

Керчак только поблескивал красными, словно кровью налитыми, глазками и еще больше кривил, и без того до неимоверности искривленную, физиономию. Тресилов же, внезапно оставшийся без оружия и никоим образом не удивившийся этому, тупо почесывал свою перебинтованную голову. Радиодиапазон оставался блокированным и поэтому, едва уловимый намек на какие-то изменения в нем, мгновенно насторожил Арданьяна.