Таро для всех и для никого. Арканология новой эпохи - [73]

Известный историк религии Элейн Пейджелс видит прообраз современной эстетической свободы в древнем гностицизме. Его сложные картины внутреннего опыта не нуждались в какой-либо догматической однородности именно благодаря эстетической позиции гностиков. И если современные гностики с этим не соглашаются, то исключительно потому, что не способны в полной мере восстановить контекст первичного гностицизма.

Возможно, искушенный читатель возразит мне, что Юнг предостерегал против излишне «эстетического подхода» к бессознательному. Однако то, что Юнг определял как «эстетический подход», можно определить как сведение искусства к «всего лишь фантазии». Тот же Юнг утверждал существование особого «пророческого» искусства (к которому относил Гёте, Кубина и Майринка), а в своем письме Мигелю Серрано мимоходом заметил: «По-настоящему меня понимают только поэты».

Итак, четырнадцатый аркан можно отождествить с Искусством в его самом подлинном (мы стараемся избегать слова «высший») смысле. Искусство, о котором идет речь, может быть абсолютно любым (текстуальным, поэтическим, визуальным), однако его суть в том, что оно рождается от соприкосновения с самыми глубинными уровнями бессознательного. Оно не может быть подражательным, эпигонским искусством, основанным на следовании какому-либо эталону либо даже на соперничестве с идеалом. Нет, искусство Нового Эона имеет смысл только как форма выражения внутреннего опыта. Именно таким искусство стало в первой половине двадцатого века, в период его наивысшего расцвета.

С другой стороны, искусство – это алхимия, которую по праву называли «королевским искусством». Алхимия до сих пор остается Великим Неизвестным западной культуры. До сих пор алхимию считают либо формой мошенничества или наивности, либо некоей тайной наукой, способной добыть золото и бессмертие. Однако, что бы ни говорили адепты алхимии, до сих пор никому не удавалось получить золото или тем более бессмертие, так что, кажется, сами алхимики стали догадываться, что их магистерий относится к совершенно иным, нежели материальные, уровням проявления. Так, Генрих Кунрат провозгласил: «Наше золото – не золото черни».

Золото алхимии – это сокровища Самости, которые обретаются в процессе долгой индивидуации. Все режимы, образы и фантазии алхимиков – это точные описания психологических состояний. Однако секрет в том, что распознать эти состояния способен только тот, кто сам уже их достиг.

Суть алхимии в том, что она – первая психология бессознательного. Бессознательное – это наука Образа, Символа. Обычно считается, что образ и символ более субъективны, чем слово, однако на самом деле все как раз наоборот. Услышав слово, мы вольны связать с этим словом любое известное нам состояние, обратившись же к образу, мы способны выразить состояние неизмеримо точнее.

В этом секрет привлекательности карт Таро как нового языка, позволяющего достичь небывалой ранее нюансировки переживаний. Так, просто слово «печаль» мало что нам говорит, но когда речь идет о Тройке, Девятке или Десятке Мечей, мы сразу интуитивно понимаем, о какого уровня печали идет речь, – каждая из этих карт выражает то, что можно было бы назвать печалью, но указывает на совершенно особую тональность этого переживания.

Для того чтобы понять природу четырнадцатого аркана, нам необходимо понять суть алхимии, но поняв ее суть, мы поймем нечто большее, чем один конкретный аркан: мы получим некое новое и более целостное видение самой системы Таро.

Прежде всего следует сказать, что «душа по своей природе алхимик». Другими словами, «алхимические» метафоры естественным образом присутствуют в снах, фантазиях и детских играх вне зависимости от того, осознает конкретный субъект алхимическую природу своих фантазий или нет.

Так, исследовательница алхимии Мария-Луиза фон Франц приводит впечатляющие примеры своей «детской алхимии»:

В детские годы со мной произошел случай, который, быть может, прольет свет на этот вопрос. В десятилетнем возрасте из-за болезни мне нередко приходилось пропускать занятия в школе. Обычно школу я посещала в утренние часы и во второй половине дня. Когда моя сестра была на занятиях в школе, я оставалась дома одна. Я очень скучала, мне не с кем было играть, поэтому в задней части птичника я оборудовала то, что назвала своей лабораторией. Однажды я прочитала, что янтарь образуется из смолы, которая, попав в морскую воду, через много лет затвердевает. В моей фантазии янтарь быстро превратился в желтую жемчужину, и я решила изготовить круглую желтую янтарную жемчужину.

После многочисленных карабканий и падений с ели мне удалось собрать немного смолы. Затем я решила, что необходимо изготовить морскую воду. Из словаря я узнала, из чего она состоит, и, похитив из ванной соль и йод, я старательно перемешала их с водой и получила то, что я назвала морской водой. Затем, полагая, что для получения желтой жемчужины янтарь необходимо очистить, я решила расплавить янтарь, чтобы удалить из него мертвых муравьев и других насекомых. Когда я наблюдала за его плавлением, меня охватило чувство одиночества и жалости к нему.