Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью - [89]

Суркова. Страшноватенько…

Тарковский (уже о возможной грядущей работе на телевидении в Италии). А вот если бы мне дали в Италии три часа, три часовых передачи по телевидению, то через год из этого можно было бы сделать киновариант…

Суркова. Ну а что это такое у вас там замыслено, Андрей?

Тарковский. Да вот путешествие русского человека по Италии. Суркова. Ну, а какая там проблема?

Тарковский. Мне нравится сценарий. Герой умирает в гостинице. Суркова. Но это еще ничего не означает…

Тарковский. Но он умирает в гостинице, уже собрав все чемоданы, имея билеты… В общем, он умирает оттого, что невозможно перевезти Москву в Рим, а Рим в Москву… Понимаешь? Это такая концепция.

Хочется все соединить, границы разорить, будь они прокляты! Там колоссальный эпизод есть… и еще один совсем средневековый эпизод, совсем древний такой…

Суркова. Я не помню, Гуэрра только один сценарий делал для Феллини? И «Профессию репортер» для Антониони тоже он делал?

Тарковский. «Репортер», «Амаркорд» и еще несколько сценариев… Ну, вообще он сильный сценарист.

Суркова. Вы туда, а у нас собирается Куросава снимать…

Тарковский. А что он собирается снимать?

Суркова. Да, он уже вполне у нас поселился и прописался…

Тарковский. А что плохо ему здесь? Ему даром дают картины снимать, и он еще за прокат получает какой-то процент – ты представляешь вообще, как он устроился?! А? Я только не пойму, зачем нам это нужно? Вот этого я никак не могу понять… Все-таки странные мы ребята…

Суркова. А у нас бывают такие свои «заступники», но зачем им это нужно? Вот, когда Поль Робссон, то это я еще понимаю, но почему Куросава?

Тарковский. Поль Робссон улавливает души восточных интеллигентов…

Суркова. Да, ну их! А у вас уже есть договор, заявка?

Тарковский. Да, договор давно уже есть, и аванс уже прожит давно… ну 25 %… А еще вот предлагают Гофмана сделать совместно…

Суркова. Они прочитали сценарий, да?

Тарковский. Ну да, австрияки хотят – значит, эстонцы хотят сделать совместный фильм с Австрией. А у эстонцев самих ничего нет…

Суркова. Чтобы вы снимали как режиссер, да? Ну что ж? Сценарий хороший…

Тарковский. Надо сначала в Италии сделать – надо денег заработать, понимаешь?

Суркова. А это будет считаться советско-итальянской продукцией или как?

Тарковский. Конечно, итальянской. При чем здесь советские? Надо, во всяком случае, там пожить, написать сценарий… Я думаю, так надо рассчитывать… На театр – ноябрь, декабрь, январь, февраль… месяца четыре. А два-четыре месяца пожить там, посмотреть страну… написать сценарий… а потом, значит, начать снимать… весной…

Суркова. Весной, конечно, хорошо… А там уже и лето…

Из записных книжек

19 января 1977 года

Пробы Нееловой на ролъ жены Сталкера

Андрей Тарковский. Роль эта небольшая, но очень для меня важная.

Марина Неелова. А что вы имеете в виду? Ведь ее можно по-разному повернуть.

Тарковский. Через эту вашу героиню должно стать ясным, что все претензии других наших героев к жизни и ломаного гроша не стоят. Мы хотим доказать, что все их метания «в поисках истины» – только суета. Жена появляется в конце, чтобы самим своим существованием продемонстрировать, что ничего – ни наука, ни искусство – не имеет никакой ценности, кроме простой жизни, как таковой.

Хотелось бы, чтобы через свой монолог вы передали нам отношение к мужчинам, как к заблудшим детям. Ваша героиня все точно о них знает, видит их насквозь. К финалу герои приходят с перебитыми хребтами, и она может утешить их, объяснить им, что к чему. Но в этом ее знании нет превосходства – просто она естественно владеет самым главным секретом жизни, который им пока недоступен. В момент монолога ваша героиня не знает, жив ли ее муж, вернется он или нет, пошел он в Зону один или еще с кем-то. Сегодня проба, и я не хочу наваливать на вас какие-то специальные задачи, но, если бы вам удалось найти нужное состояние… Может быть, начать с испуга, а потом, когда ваша героиня увидит вернувшихся героев, ей захочется их как-то «поднять» над ситуацией. Но в этом не должно быть гордости, как таковой – ею руководит любовь. А все остальное в конечном счете – результат этой любви. Учтите, что более конкретизированная задача может все испортить. Муж вашей героини – человек духовно слабый, но тем не менее она более всего боится потерять его расположение. Нужно, чтобы актриса могла на самом деле испытать это чувство, то есть инстинктивное материнское чувство. Это мудрость, такая интеллигентность крестьянская, идущая как бы от земли, потому что сама она не интеллигентна, но идет от своего живота. А вот «интеллигентная» так не смогла бы – она так не чувствует. Мне хотелось бы только одного – чтобы вы не старались выстраивать монолог умозрительно (как похож этот женский образ на восприятие Тарковским Ларисы! Вот она мечта!).

Неелова. Я хотела бы произнести его одна, чтобы ни от кого не зависеть, не торопиться.

Тарковский. А как вас одеть?

Неелова. Я бы хотела только такой мягкий безликий платок.

Тарковский (глядя на платок, который она хочет накинуть вместо уже предложенного ей). Боюсь, что в этом платке будет что-то такое военное, сентиментальное.