Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью - [107]
«Упрямство и строптивость в характере Тарковского ведут к тому, что экранизация становится спором с автором»… Ааа??? Но это не строптивость характера, а мои внутренние убеждения! Вот в чем дело! У меня несколько иные взгляды на вещи: если я беру какое-то литературное произведение, то стараюсь его прочесть, так сказать, то есть, другими словами, высказать, в связи с этим произведением свои мысли, а не повторять то, что уже было сказано Богомоловым или Лемом – для моей собственной работы они неинтересны мне сами по себе. То есть любая экранизация является для меня толчком для развития собственного взгляда на вещи и явления – иначе то, чем я занимаюсь, едва ли можно было бы назвать творчеством. Уже гораздо раньше я более остро высказывался на эту тему, полагая, что даже оригинально задуманный и специально написанный сценарий настоящий режиссер должен непременно переосмыслить в соответствии со своими взглядами. Если же в своем фильме он только точно повторит концепцию, уже созданную до него сценаристом, то это будет другое, не мое кино… ну, я не знаю… это будет другой уровень работы… Словом, это будет обычный проходной фильм, снятый по какому-то сценарию, далекий от авторского кино… Вот в чем дело.
Я очень много размышлял об этом в своих статьях, которые Демин, видимо, не удосужился даже прочитать. Но если он пишет о кино, то должен тогда что-то об этом знать, читать что-то. Мне видится в этой статье недобросовестность, смешанная с таким… как бы это сказать?., не слишком хорошим отношением ко мне… без понимания и без сочувствия к моим картинам. Видно, ему приказали написать обо мне какую-то хвалебную статью, поскольку ничего другого не опубликовали к моему 50-летию… А теперь, спустя год, будто опомнились и начинают вдруг что-то писать… Только для того, наверное, чтобы создать здесь, на Западе, впечатление, что и в Советском Союзе все-таки пишут что-то приличное о Тарковском. В общем, все это в целом носит какой-то сомнительный характер…
– В каком виде вы хотите это видеть: в газете, в форме интервью или оригинальной статьи?
– Нет, начинай так: вот только что в мартовском номере «Советского фильма» я прочитала статью о вашем творчестве – как вы к ней относитесь? И объясни, что вопрос этот, мол, я задаю потому, что о вас очень мало пишут, почти ничего не пишут…
– Ну, понятно. Хорошо.
– Я так думаю, а?
– Хорошо-хорошо… Конечно… Я согласна! Почему бы нет? Мне все ясно: просто это будет один из вопросов, вам заданный, а я его поставлю уже в какое-то соответствие со всем остальным текстом…
И снова Андрей возвращается к своей обиде:
– Просто не было никогда такого, чтобы кто-то со мной работал однажды, а потом работать больше не захотел… кроме Рерберга… которого я просто выгнал со своей картины… И, скажем, кроме Калашникова, который убежал от нас в испуге, почувствовав, что… ну, так сказать, что его ждут неприятности на этой картине, поскольку съемки «Сталкера» затягивались и прочее и прочее… (речь шла о том времени, когда трагически приостановилась работа над первым «Сталкером» и были еще не совсем ясны дальнейшие перспективы. – О.С.). В тот момент нас закрыли, и надо было ждать, пока нас снова откроют, начиная всю картину заново. Тогда Калашников просто убежал, даже перестал здороваться со мной в коридоре студии – если видел меня, то просто смывался… Ну, просто струсил, как трусят дети… (Характеристики двух замечательных операторов, Рерберга и Калашникова, безусловно, продиктованы личной обидой Тарковского, потому что в профессиональном отношении он высоко ценил и того и другого. Просто сам Тарковский оказался в атмосфере ощущения лжи и предательства, которая специально культивировалась вокруг него его супругой и которую он, поддаваясь ее наветам, переживал очень болезненно. См. мою книгу «Дневник пионерки». – О.С.)
Может быть, это они сказали Демину? Но они тоже не могли такого сказать: в общем Калашников был со мною вежлив всегда и как-то старался… Ну, а какие актеры могли такое сказать? Какие актеры могли сказать, что я диктатор, что не даю никому слова сказать, что я не требую сопонимания задачи, не объясняю замысла?.. Это такая нелепость! Чтобы писать такие вещи, нужно вовсе не понимать, что такое режиссура. Я тебе скажу, что подобное поведение было бы не просто непрофессиональным, но сплошным хамством. Но у режиссера, в конце концов, существует профессиональная необходимость в общении со своими товарищами и коллегами…
А то, что я сижу без работы по пять лет?.. Это тоже, наверное, из-за моего плохого характера? Иначе зачем это Демину заводить разговор о моем трудном характере, а? Да с ним-то самим я вообще никогда в жизни двух слов не сказал, чтобы он мог судить о моем плохом характере!
– А вот у Пырьева был совершенно замечательный характер, да? И особенно «замечательный» на съемочной площадке, как широко известно…
– Вот именно у Пырьева был тот «замечательный» характер, который не помешал ему стать народным артистом СССР, вся грудь в орденах… Быть директором студии. У него был «замечательный» характер, когда он снимал штаны и мочился посреди главной площади в городе… После этого еще была статья в «Правде», как сейчас помню… Вот это был «замечательный» и «чудесный» характер! «Наш» человек! Советский! Простой!
Ольга Евгеньевна Суркова — киновед, с 1982 года живёт в Амстердаме. Около 20 лет дружила с Тарковскими и даже какое-то время была членом их семьи. Все эти годы находилась рядом с ними и в Москве, и позже в эмиграции. Суркова была бессменным помощником Андрея Тарковского в написании его единственной книги «Книга сопоставлений», названной ею в последнем издании «Запечатлённое время». Книга «Тарковский и Я» насыщена неизвестными нам событиями и подробностями личной биографии Тарковского, свидетелем и нередко участником которых была Ольга Суркова.
Дорогой друг!Перед вами первый номер нашего журнала. Окинув взором современное литературное пространство, мы пригласили на нашу поляну тех, кто показался нам хорошей компанией. Но зачем? — вероятно воскликните вы. — Для чего? Ведь давно существует прорва журналов, которые и без того никто не читает! Литература ушла в Интернет, где ей самое место. Да и нет в наше время хорошей литературы!.. Может, вы и правы, но что поделаешь, такова наша прихоть. В конце концов, разориться на поэзии почетней, чем на рулетке или банковских вкладах…
Книга подготовлена по инициативе и при содействии Фонда ветеранов внешней разведки и состоит из интервью бывших сотрудников советской разведки, проживающих в Украине. Жизненный и профессиональный опыт этих, когда-то засекреченных людей, их рассказы о своей работе, о тех непростых, часто очень опасных ситуациях, в которых им приходилось бывать, добывая ценнейшую информацию для своей страны, интересны не только специалистам, но и широкому кругу читателей. Многие события и факты, приведенные в книге, публикуются впервые.Автор книги — украинский журналист Иван Бессмертный.
Во втором томе монографии «Гёте. Жизнь и творчество» известный западногерманский литературовед Карл Отто Конради прослеживает жизненный и творческий путь великого классика от событий Французской революции 1789–1794 гг. и до смерти писателя. Автор обстоятельно интерпретирует не только самые известные произведения Гёте, но и менее значительные, что позволяет ему глубже осветить художественную эволюцию крупнейшего немецкого поэта.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
«Гражданская оборона» — культурный феномен. Сплав философии и необузданной первобытности. Синоним нонконформизма и непрекращающихся духовных поисков. Борьба и самопожертвование. Эта книга о истоках появления «ГО», эволюции, людях и событиях, так или иначе связанных с группой. Биография «ГО», несущаяся «сквозь огни, сквозь леса... ...со скоростью мира».
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".