Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью - [106]

Он пишет: «Это звучит как приказ: понимать указания с полуслова или, точнее, настроиться на нужную волну, угадать то, что необходимо будущему фильму, угадать его автора, как тень и надежду» —??? Но это уже какая-то мистика. Тут я уже ничего не понимаю. Если мой товарищ не знает, что ему делать, не понимает смысл того, что ему нужно делать, так он никогда не сможет ничего сделать!.. Как я могу рассчитывать на то, что кто-то должен ловить мои слова или что-то угадывать? Ведь я не министр и не председатель Госкино, а мой коллега – не мой заместитель, чтобы ловить и угадывать каждое мое слово. Мои творческие контакты строятся совершенно иначе. Такая оценка моих взаимоотношений с членами группы меня даже оскорбляет. Если бы он поговорил с кем-то из них, то не смог бы этого написать.

А дальше: «Как человек, как художник он прежде всего и главным образом неожиданность». Какая «неожиданность»? И дальше: «…когда один актер бунтовал на площадке… даже те, кто называют свою работу у Тарковского трудной, отнявшей у них много нервов…» – ну, это я согласен: трудная работа! Потому что она у меня для самого себя очень трудная… Что же касается «бунта на площадке»? Что-то я такого не помню, сколько ни работал. Двадцать с лишним лет уже работаю в кино, но БУНТ на площадке актеров!.. Или кого-либо еще… Я что-то такого не припомню. Это инсинуация!

Хоть бы поговорил с людьми, которые со мной работали, поинтересовался бы, что да как… А за всеми этими словами прочитывается только какая-то такая наглая претензия, создается такое ощущение, будто бы этот человек много со мной разговаривал… Понимаешь, он ведь кавычки ставит, а?

Или вот еще об «Ивановом детстве», посмотри-ка на весь этот стиль: «взметенное повествование обжигающим действием легло на любую душу», а?! Да-а-а… Такая пошлость, я ничего подобного вообще давно не читал: «прозаические подробности норовят… – подумай-ка, «НОРОВЯТ»! – норовят сорваться в символику»… Только уже какой-то Евтушенко может сравниться с ним по безвкусице… Это чудовищно!

А еще по поводу «Иванова детства»: «В меру известный режиссер зашел в тупик…» Ну, смотри, что он пишет… прямо-таки как в зоопарке… но читатель-то должен воспринимать все это как факт, его историю о том, как возникло «Иваново детство»: «Другой режиссер зашел в тупик, он явно портил сценарий, снимая никудышный, неинтересный, весьма приблизительный материал…»

Ну, во-первых, сценарий был таким чудовищным, что его нельзя было испортить. Во-вторых, режиссер был не «в меру известный», а совсем неизвестный! А в-третьих, никакой Михаил Ромм не советовал никому «приглашать своего талантливого ученика на эту картину»… На самом деле все было по-другому. Переработать эту картину было предложено всем режиссерам студии «Мосфильм», но никто не брался за такую работу, потому что никто не хотел делать картину в половину сметы, потому что первая-то половина была уже потрачена! Никто не хотел взваливать на себя такой груз, и обратились потому к никому не известному, так сказать, никому не нужному вгиковцу, который где-то там в детском объединении сделал короткометражку. Понимаешь? – в детском объединении. И я взялся, потому что выбора у меня не было и тут можно было начать какую-то свою работу. И никакой Ромм и все прочие здесь совершенно ни при чем… Мне остается только поражаться недобросовестности человека и журналиста, который все это пишет… Зачем ему понадобилось все это вранье?

«Тарковскому дали три дня на размышления»… Такие подробности сообщает, что можно подумать, будто бы он был в курсе дела… Но ничего этого не было.

Смотри-ка, что пишет далее этот наглец: «Ему (то есть мне!) предложили закончить картину при оставшейся смете, хорошо бы с минимальными заменами по части исполнителей и декорации»… Так не стоял вопрос. Все было сделано заново: никаких прежних декораций или исполнителей…

«Через три дня он нашел спасительную мысль: она состояла в снах»… Что за чушь! То есть он хочет сказать, что когда я придумал сны, то тогда решился снимать картину? Но это несерьезно. Я просто согласился снимать картину за те же деньги, если мне дадут снимать ее совершенно заново. То есть если мне дадут возможность снимать совершенно новую картину, переписав весь сценарий. Тогда мы с Андроном Кончаловским весь старый сценарий переписали. Так что все, что пишет Демин, совершенно не соответствует действительности…

…Та-а-ак… (продолжая проглядывать текст. – О.С.).

…А вот тут Демин высказывает свое мнение, и я уважаю мнение другого, хотя могу с ним не соглашаться… Вот оно: «Упрямство и строптивость в характере Тарковского ведут к тому, что экранизация кого бы то ни было становится для него спором с автором»… То есть получается, например, что я сделал фильм не по Станиславу Лему, а против него в силу своего дурного характера? То есть создается впечатление, что мною руководит упрямство, из-за которого я делаю свои картины. Но подобное утверждение означает только то, что Демин не понимает – саму психологию творчества – как можно что-либо создавать только из-за упрямства? Из-за упрямства ничего создавать нельзя. Из-за упрямства можно чего-то выжидать, можно чего-то добиться, но нельзя из-за упрямства что-то создавать, понимаешь? Это не эстетическая категория и не категория творчества. Из-за упрямства делать что-то только наоборот и вопреки… То есть получается, что я могу делать картину только тогда, когда придумаю что-то «против»… А если бы я был согласен, то и картины не получится? Так, что ли? Но это смешно, понимаешь?