Тапёр из блинной на Монмартре - [6]

Шрифт
Интервал

7.

Каждый божий вечер, распрощавшись с умными товарищами-коллегами, Алиска бежала к метро, бросала сантимы в грязные шляпы беззубых музыкантов, проглядывала афиши на стенах - длинноногие девицы щурились на плакатное солнце, приоткрывая груди и ноги на обозрение усталой толпы, шаркающей домой. Только Алискины каблучки вплетались весёлым перестуком в этот невесёлый ритм. Она взлетала на эскалаторе в объятья Монмартра и он, старым знакомцем, бережно обнимал её и провожал до дверей неказистой блинной, исторгающей из своего чрева сытую публику вместе с клубами дыма и запахом жарящегося теста.

Алиска подбегала к пианино, плюхала огромную безвкусную пепельницу на полированную поверхность, усаживалась на табурет и откидывала голову, одновременно начиная поглаживание чёрных и белых клавиш. Она гладила их, незаметно и без усилия, прижимаясь пальцем поплотнее к той или иной, доверяя только ей всю свою воробьиную любовь, в которой мурашки перемешивались с дыханьем, а душа - стекала в кончики пальцев, и гладила, гладила звучащую Вселенную...

Столько нежности было в Алискиной игре, что замороженные вечерней усталостью едоки отодвигали тарелки с блинными кругами, щедро сдобренными повидлом и закуривали дешёвые папиросы, мечтательно вглядывались в потолок, покрытый трещинами и следами протечек, в стены, обклеенные старыми афишами... придумывая себе новую жизнь. Узкоглазая смуглая тапёрша наигрывала нечто такое, от чего хотелось плакать, смешивая слёзы с папиросным дымом и вкусом блинов. Даже Магда выдвигала огромные бока из кухни, отрываясь от вечных подсчётов дохода-расхода и наблюдения за распаренной посудомойкой, усаживалась на два стула, придвигала огромную порцию блинов, залитую поварёшкой варенья, и ела, ела, ела, тяжко вздыхая и обводя покрасневшим растроганным глазом своё заведение. Русская, говорила она кому-то соседнему, русская программистка, а вон как играет. И соседний кивал, улыбаясь.

Ночью народ расходился, и блинная запиралась на допотопный висячий замок. Магда целовала Алиску в макушку, бормотала воробышек ты мой, надо же, русская, а - воробышек и втискивалась в старенький Пежо, с ужасом принимающий Магдину плоть.

Гарсон в горошевом передничке снимал с себя этот женский аксессуар и превращался в Мартина, студента-астрофизика. Он подвозил Алиску до трёхзвёздочной гостинички - обители скрипучих полов, пыльных занавесей, полосатых пододеяльников и вечных круассонов на завтрак. Мартин не претендовал ни на что, он был гомиком-романтиком, бесплодно влюблённым то ли в Яниса, то ли в Януса, Алиска так и не поняла.

Последняя ночь в Париже прошла почти так же, как все предыдущие, хотя публики в блинной было маловато. Алиска играла, играла, играла, звуки порхали над головами, им не было тесно... Магда подарила Алиске огромную упаковку козьего сыра, щедро посыпанного пряностями. Вот, только сегодня на рынке купила, вкусный, до России довезёшь, а там у вас холодно, не испортится хрипло пробормотала она и поцеловала Алискину макушку. Мартин довёз Алиску до гостинички, вылез вместе с ней, глянул на небо. Этой ночью звёзды мерцают особенно ярко, сказала Алиска по-русски и певуче. Мартин понял о чём и стал красиво рассказывать о том, что звёзды далеки, но посылают нам свой свет, не убоявшись бездны световых лет. А то, что они так мерцают - это уже земные дела, наш воздух убивает часть фотонов, несущих этот звёздный облик... Алиска поднялась в комнату, сложила чемодан, искупалась и задремала. А вот снился ли ей маленький одинокий фотон, несущий свет своей звезды к Земле и не знающий - сумеет ли он пройти этот путь до конца или будет рассеян беспощадным земным воздухом? Не знаю, не знаю... Слишком красиво получается.

Самолёт втянул Алиску в своё нутро вместе с другими пассажирами, пронёс над миллионами людей, спешащих, работающих, любящих, умирающих и выплюнул на бетонное поле Северной Пальмиры, прямо под нежный дождик начала бабьего лета. Нужно было продолжать жить.

...Алиска добралась до дома, расцеловалась с мамой и завалилась на свой любимый клетчатый диванчик. Ей казалось, что тёплые клеточки излечат её от прошлого и подготовят к будущему, погрузив в сладостный раствор безвременья.

...И ей привиделись три девы - Софа, Женечка, Магда. Они сидели рядом и рассказывали одинаковыми шёпотными голосами о том, что жизнь - сродни фотону, несущему свет и неважно долетит он или нет до чьих-то глаз. Главное - нести этот свет и не устать в дороге. Софа пристально смотрела на Алиску сквозь призмы невероятных очков, от волос Женечки пахло ландышем, Магдины щёки багровели точь-в-точь как при поедании блинов, приготовленных на Монмартре.

Тень упала на них. Алиска подняла голову и увидела два крыла, распростёртые над бренными телами. Два крыла бронзового ангела, склонившего голову в недоуменном покое.

К О Н Е Ц


Еще от автора Виктория Орти
Храм легко разрушить

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Реквием в лиловых тонах (Цикл рассказов)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.