Танкоопасное направление. «Броня крепка!» - [5]

В новостях ничего интересного не обнаружилось – все, как всегда. Ладно, что там до рассвета осталось, считаные часы. Можно и сыграть. Главное, не заиграться, как уже бывало. Хотя на этот случай предусмотрен встроенный в игровой интерфейс «таймер возврата», автоматически разрывающий соединение спустя заданный период времени, от минимальных тридцати минут до максимальных двадцати четырех часов. А вот дольше – ни-ни! За этим разработчики следили более чем строго, поскольку слишком длительное нахождение в игровом виртуальном пространстве могло нанести мозгу геймера непоправимый вред, и получать миллионные иски от родственников пострадавших никто не собирался. Правда, какой именно вред, никто точно не знал, но «таймер возврата» был одним из самых надежных, многократно продублированных компонентов программы…

Натянув на голову упругий обруч с обрезиненными кругляшами нейродатчиков, а на кисти – ажурные сенсорные перчатки, напоминающие медицинские датчики, соединенные воедино множеством проводов в эластичной оплетке, Дмитрий отдал мысленный приказ войти в игру – в этом случае пользоваться мышью или клавиатурой уже не было нужды. Спустя секунду тело привычно расслабилось в объятиях эргономичного компьютерного кресла. В настоящем осталась лишь физическая оболочка, а сознание, разум – или душа, если угодно, – погрузилось в совсем иную реальность, виртуальную. Об истинной сути которой он, впрочем, даже не догадывался.

Как и многие сотни других игроков по всему миру, наивно полагавших, что на виртуальных полях сражений, пусть даже и воссозданных с поражающей воображение точностью, они воюют с такими же сетевыми геймерами…

Глава 2

Василий Краснов, 1941 год

К началу осени деревенька Видово, еще три месяца назад уютно раскинувшаяся в излучине реки, осталась только на довоенных картах. Закопченные печные трубы в обрамлении обугленных, разбросанных взрывной волной бревен, деревья с пожухлыми от жара, мертвыми листьями, черные проплешины выгоревшей травы, изрытая воронками бомб земля да зияющая провалами окон коробка единственного в деревне каменного здания, где до войны располагались сельсовет и клуб – вот и все, что осталось. Ну, разве что еще искореженные, перекрученные взрывами остовы автомашин и несколько сгоревших, с сорванными башнями танков за околицей, там, где авианалет накрыл СПАМ [2]и передвижную танкоремонтную мастерскую.

Виной тому оказался мост, что прикрывала советская зенитная батарея и который никак не вписывался в августовские планы блицкрига. Вначале по нему проходило пусть и слабенькое, но подкрепление сражающимся на переднем крае войскам, отчаянно пытавшимся хоть на день сдержать рвущиеся вперед танковые клинья Гудериана. Затем, примерно с конца августа, по измочаленным траками доскам настила потянулись колонны отступающих войск, немногие уцелевшие танки, тащившие орудия автомашины и трактора и изможденные жарой и голодом беженцы, толкавшие тележки с нехитрым скарбом.

И все это время господствовавшая в воздухе немецкая авиация безуспешно пыталась уничтожить мозолящую глаза переправу. Редкий случай для начального периода войны, но это им так и не удалось. Более того, разбросанные за околицей мертвой деревни рваные куски дюраля да торчащий из воды в сотне метров от моста хвост сбитой «штуки», одной из нескольких снесенных с небосвода меткими залпами тридцатисемимиллиметровых скорострельных пушек, недвусмысленно говорили о том, что зенитчики не зря ели свой солдатский хлеб. Обозлившиеся немцы, разумеется, выместили ярость на ни в чем не повинной деревушке, за два авианалета стерев ее с лица земли вместе с укрывшейся под кронами колхозного сада мастерской. Впрочем, последнее оказалось чистой случайностью – «птенцам Геринга» просто повезло вместе с деревней накрыть и рембат с полудюжиной танков, о котором они до того даже не подозревали.

Когда потоки отступающих и беженцев истончились до отдельных ручейков и капель, бомбежки прекратились, поскольку теперь мост оказался необходим уже самим захватчикам. Зенитчики ушли, увозя с собой три последних уцелевших орудия, а немногословные мрачные саперы заминировали мост, подготовив его к взрыву. Но командование решило иначе, рассудив, что просто взорвать переправу мало, желательно еще и устроить рвущимся вперед немцам прощальную гастроль.

Вот и торчали они вторые сутки, будто чирей на заднице, дожидаясь передового отряда противника. «Они» – это два танка, «тридцатьчетверка» и «седьмая» бэтээшка раннего выпуска, да три сорокапятки, оставленные в качестве огневого заслона. Орудия окопали на возвышенном берегу реки по всем правилам, разместив в капонирах и тщательно замаскировав срезанными ветками, благо времени хватало. Танки же решили не окапывать, оставляя им свободу маневра – в том, что немцы достаточно быстро подавят батарею, никто, в общем-то, не сомневался. Хорошо, если артиллеристы успеют сделать по пять-семь выстрелов, прежде чем фрицы их раздолбают. Правда, и боекомплекта у «прощай, Родина» [3]особого не имелось, снарядов по десять на ствол, не больше.

Зато танкистам жаловаться не приходилось, в «тридцатьчетверке» имелся полный боезапас, в БТ – половина. Если умело маневрировать, вполне можно устроить немцам весьма неприятный сюрприз. До моста по прямой всего метров пятьсот, любой вражеский танк в лоб взять – плевое дело, даже из сорокапятки. А уж если выкатиться прямо на берег, то и подавно. Пехотного прикрытия, правда, не нашлось, лишь четверо окруженцев, накануне затемно вышедших к Видову. Поразмыслив, немолодой резервист-лейтенант со знаками инженерных войск на петлицах, оставленный за старшего, приказал снять с бронемашин два ДТ и расположить по флангам. Поскольку запасных дисков имелось с избытком, можно было надеяться, что с час они продержатся, не позволяя немецкой пехоте перебраться через мост и закрепиться на берегу. А большего, собственно, и не требовалось…