Танкист, или «Белый тигр» - [31]

Деловая беседа неожиданно завершилась. Предусмотрительно захваченная патрулем старушонка подала с заднего сиденья «виллиса» свой дребезжащий голосок и выпростала из перчатки в сторону гвардейца крючковатый палец.

Верблюда с погонщиком тут же отпустили. На стол перед комендантом вывалили целую груду часов, перемешавшихся, как змеиный клубок. Парочка завалявшихся в галифе Крюка обручальных колец окончательно прояснила картину — кандидат был определен.

Не подозревающий о том, что вот-вот лишится наводчика, Ванька охватывал нетерпеливым взором поля за рекой, а суд в сохранившейся ратуше уже вынес вердикт. Все те же дубы-прокуроры потирали руки: наскрести еще парочку другую эпизодов не представляло проблемы. Об интимных ласках сержанта по-немецки основательно поведали две почтенного возраста дамы, которых сам наводчик (что неудивительно) так и не вспомнил. Затем на сержанта повесили еще с десяток эпизодов. Праздник справедливости решили обставить с размахом: для этого требовалось построить бригаду, к которой имел честь принадлежать найдёновский экипаж, и кончить дело на виду у всех потенциальных насильников. Заместитель прыткого коменданта уже подыскал подходящую стену.

Особист Сукин, без сомнения, был бы доволен. Но именно последнему моменту обязана жизнью добрая половина всех негодяев: Ангел Спаситель нанес в комендатуру визит как раз в ту веселенькую минуту, когда приговоренного, без ремня и погон, уже выводили на улицу. Рыбалко узнал молодца — и в схватке с законом победил авторитет. Чудом не нашпигованный свинцом сержант, словно Ниф-Ниф, примчался к «Ласточке», и с тех пор носа из под нее не казал.

В один прекрасный весенний денек рядом с застывшей, как преждевременный памятник, найдёновской «тридцатьчетверкой», наконец-то достроили переправу. Притопленный в открывшейся воде, пропускающий через себя льдины, настил был невидим с воздуха самому дотошливому корректировщику и вызывал непреходящую радость Черепа: тот трясся от одной только мысли, что теперь в любой момент можно рвануть за «Тигром» в сторону Цоссена. Гигантский ткацкий станок, между тем, продолжал работу на всем протяжении Одера: саперы — эти истинные «лошадки войны» — продолжали тянуть сотни тайных и явных нитей к обреченному правобережью. Немцы в бессилии наблюдали за трудягами-ткачами, проклиная их несомненное и очевидное мастерство.

Башмачкин уже готовился завести дизель (Призрак никуда не девался, он дразнил рыком и запахом), как вынырнувший возле номера 379 адъютант генерал-лейтенанта Безбородова вызвал настоящий переполох. Впрочем, Крюк с якутом напрасно волновались: заместитель Конева отметил их убогого командира тем, что собственноручно выбрал Ивану Иванычу на складе новую добротную офицерскую шинель.

Заряжающий и наводчик готовы были сожрать начальство глазами. Вид двух подельников, по-прежнему позволял усомниться в эволюции «человека разумного» — хотя кое-какие выводы были сделаны; с брони «тридцатьчетверки» исчезли столь тщательно и с такой продуманностью привязанные ранее чемоданы и узлы. После конфуза с метилом якут резко снизил свой аппетит, установив щадящую норму — «сто» утром, «сто» в обед — и «двести» на сон грядущий — чем приобрел даже некоторую розоватость щек.

Однако, несмотря на внутренние перемены, вытянувшаяся перед посланцем троица была до безобразия грязна и оборвана: даже саперы оторопели. Щеголеватый полковник-адъютант приказал тут же опробовать подарок. Послушно обернув себя необъятной шинелью, Кощей не мог не перепугать свидетелей: синяя шея венчалась оскаленной головой, разбитые пальцы, словно веники, едва торчали из обшлагов. Безбородов откровенно промахнулся — нарядившаяся в добротное сукно Смерть расстроила даже посредника.

Тем не менее, шинель осталась — и Акакий Акакиевич уже в ней ринулся за последнюю реку.

В 41-ом советские танки ползли неуверенными толпами, поскуливая, как щенята, слепые и бестолковые — их целыми кучами неторопливо щелкали развеселые немецкие артиллеристы.

В 42–43 были попытки маневра — из недобитых мехкорпусов приказом вождя сколотили армии. Но «коробки» по-прежнему швырялись в пасть «Тиграм» без всякой разведки. Командиры по рукам и ногам были повязаны неутомимыми «особистами», и наверху и внизу шарахались от самой робкой, зародышевой инициативы, Мехлиса боялись больше разухабистого «Даст Рейха», опять-таки, к радости германских «восемь-восемь» предпочитая атаковать в лоб неуклюжими стадами — конечно же, все то время найдёновское небо усердно заполнялось новыми железными мучениками.

Наглость и расчет, желание гнать и резать впервые явил изумленному Моделю знаковый 44! По германским тылам осмысленно зарыскали, поначалу сотни, а затем уже тысячи машин. Ремонтники и хозчасти едва поспевали за танками. Тем не менее, запчасти, топливо и разнообразнейшие «болванки» доставлялись бесперебойно. Итог не замедлил себя ждать: танкисты, словно в сказке «ударившись оземь», стали азартны, как игроки в казино. Самые хитроумные укрепрайоны, перед которыми еще год назад не задумались бы положить и фронт, «тридцатьчетверки» обходили теперь на рысях, без оглядки, и что не удивительно, без