Танки оживали вновь - [28]

Когда установили двигатель и коробку, Хорьков предложил всем отведать чайку, а затем уже заводить танк и обкатывать его. Все охотно согласились, потому что очень устали— ведь работали всю ночь.

Чаепитие проходило здесь же, в цехе. Тоня целый чайник натопила снегу, вскипятила воду на печке-времянке. Кипяток казался вкусным и душистым. И каждый хвалил Тоню за ее заботу.

— Хорошо, что сахару нет, — шутя сказал Хорьков, — а то пришлось бы весь снег со двора перекипятить.

— Что верно, то верно. Но время дорого, приступим к делу, — отставив в сторону кружку, сказал Алексенко.

Заводить танк вызвался Хорьков. Минут пять он прогревал двигатель на малых оборотах. Мы с волнением прислушивались к рокоту стального сердца танка, волновались за исход испытания.

Алексенко громко крикнул Хорькову:

— Парторг, прибавь обороты!

Двигатель начал медленно набирать обороты. Все шло нормально.

— Дай первую скорость, — подал команду Алексенко. Хорьков при выжатом сцеплении включил и отключил первую, затем вторую передачи. Вентилятор при рассоединении двигателя с коробкой вел себя нормально.

— Еще газку! — крикнул военпред.

Танк взревел. Мы, специалисты, слушали ровную и чистую «песню» двигателя, которая сопровождает его при нормальной работе на полную мощность.

Алексенко оглядел нас, улыбнулся. И все заулыбались ему в ответ.

— Что же, надо поставить на постоянные обороты, пусть двигатель еще немного поработает. А там и на обкатку, — распорядился инженер, сходя с кормы танка.

Хорьков продолжал оставаться в танке, чтобы убедиться, что температура воды, масла и давление поддерживаются в норме. Минут через десять вылез из танка, подошел к Алексенко и с радостью сказал:

— Принимай, Георгий Евгеньевич!

— Добро. Через час на обкатку. А сейчас, — обратился он ко мне и Волкову, — зайдем ко мне, есть о чем поговорить.

В кабинете Алексенко уже находилось несколько человек.

Здесь кроме военпреда Кировского завода инженер-майора Волкова были военпреды других заводов: капитан Предатько и майор Чугунов, а также офицер управления бронетанковых войск инженер-майор Васильев.

Г. Е. Алексенко открыл совещание. Он рассказал о случае, с которым нам пришлось столкнуться при ремонте тяжелого танка КВ. Одной из причин несвоевременного выпуска машины из ремонта он назвал отсутствие должной дефектации танка при поступлении на завод. Алексенко, как районный военпред, дал указание впредь на все поврежденные танки, поступающие из войск, прежде чем передавать в цеха для ремонта, составлять тщательную дефектацию. При этом следует осматривать не только явно поврежденные агрегаты, но и весь корпус танка, обращая внимание на возможную деформацию отдельных агрегатов и деталей. Ответственность за проведение дефектации танков на заводах Алексенко возложил на военпредов. Затем он предложил военпредам изучить совместно с дирекцией возможности каждого завода по изысканию инструмента, наиболее дефицитных материалов, агрегатов и деталей.

После совещания опять вернулись в цех. Хорьков заканчивал политическую информацию, или, как ее называли иначе, «десятиминутку». Рабочие, собравшись в кружок, внимательно слушали последние известия. За десять минут они узнавали положение на Ленинградском и других фронтах, обстановку в городе и на заводе.

Обкатка танка прошла благополучно. С завода провожали нас, пожалуй, все рабочие смены. Каждый пожимал нам руки, желал счастливого пути и успехов в быстрейшем разгроме врага. На проводы пришли Алексенко, Хорьков, представители дирекции завода. Получилось что-то вроде праздника, хотя никакой торжественной части, как говорится, не было. Трогательные проводы запали в сердце. В них, как в фокусе, отразилось нерушимое единство армии и народа, их общие интересы, общие помыслы и стремления — сделать все для скорейшей победы над врагом.

У нас в батальоне работала бригада ремонтников 27-го ремзавода. Ее возглавлял бригадир слесарей по ремонту бронетанковой техники Петр Иванович Баранов.

Обстановка была тяжелая. На пятачке каждый метр земли простреливался противником. Поэтому работали в основном ночью. Менее опасно, но более трудно: работать приходилось в темноте — малейший свет, даже огонек от папиросы, — и тут же обстрел или из пулемета, или из миномета. Приспосабливались по-разному, удавалось даже пользоваться электричеством от аккумуляторов. Делалось это так: танк накрывали брезентом, заделывали все отверстия и там работали, стараясь не греметь — враг стрелял и на звук. И все же, несмотря на предосторожности, бригада в Невской Дубровке несла потери.

Однажды во время ремонта снаряд упал совсем рядом с танком. Когда ремонтники пришли в себя, то оказалось, что Григорий Морозов сильно контужен: кровь шла из ушей и носа. Ехать в госпиталь отказался, попросил отправить домой, к родным. На попутных машинах Г. Морозова довезли до улицы Дзержинского, где он жил, под руки привели домой. Он приглашал товарищей прийти к нему на следующий день и отметить день рождения. Но Г. Морозов ночью умер — контузия и голод сделали свое дело. В этот раз ремонтники потеряли пятерых своих товарищей.