Танки оживали вновь - [24]

С предложениями Давыдова все согласились. Но где взять ветошь? Казалось бы, пустяковое дело, но в то время это была действительно проблема. Главный инженер предложил вместо ветоши использовать пока архивные документы эвакуированного завода: учетные ведомости, заявки и т. д. Кроме того, он обещал связаться с текстильной фабрикой и со штабом бронетанковых войск и выяснить, смогут ли они помочь заводу.

А. С. Хопров завел разговор о дровах. В районе Ржевки на дрова разбирали деревянные дома, однако привезти их на завод было не на чем.

— Может быть, нам помогут фронтовики? — обратился Хопров ко мне.

Я согласился на нашей грузовой машине в течение дня подвозить дрова на завод.

Обсудили еще два вопроса: об усилении питания для ослабевших рабочих и о выделении людей для обхода квартир больных и нуждающихся в помощи.

Начальник завода доложил, что дополнительных пайков нет, а пайки умерших взяты на учет и распределяются в общем порядке. Было решено, что каждая бригада в добровольном порядке и по своему усмотрению будет помогать продуктами тем, кто находится на грани полного истощения. Короче говоря, делиться с товарищами своими п без того скудными пайками.

Организацию обхода квартир и оказание помощи больным взяла на себя член парткома Г. И. Иванова. Она сообщила также, что отряды местной противовоздушной обороны района со вчерашнего дня взяли на себя эту дополнительную обязанность.

На планерке обсудили новую расстановку специалистов по участкам работы в связи с потерей людей.

Хотя вопросов поднималось много, решались они быстро и по-деловому. Кроме дров на наш экипаж возложили еще одну задачу: доставку двигателей с Кировского завода.

В конце планерки начальник завода сообщил последние известия и подчеркнул, что танки, которые ремонтируются на заводе, очень нужны на фронте.

— Будут танки, — ответили рабочие.

После планерки главный инженер снабдил меня необходимыми документами, и я поехал на Кировский завод получать двигатели. Там меня уже ждал военпред инженер-майор А. Ф. Волков. Он сразу повел меня в цех, где ремонтировались моторы.

Обстановка в цехе была примерно такая же, как и на 27-м ремонтном заводе. Только мне показалось, что здесь на потолке зияло больше пробоин от снарядов. Да и в самом деле. Кировский завод находился совсем рядом с передним краем и чаще подвергался обстрелу. Но люди, как и на 27-м заводе, спокойно трудились на своих рабочих местах, не считаясь ни со временем, ни с силами, ни с бомбежками.

Когда погрузили два двигателя в автомобиль, рабочие пригласили меня к печке-времянке на перекур, стали расспрашивать, откуда приехал, как на фронте, как ведут себя в бою отремонтированные ими двигатели. Предложили закурить либо попить чайку. Я не курил, а чайку попробовал, как говорится, с «таком», то есть без сахару. Кто-то невесело пошутил: сахар, мол, это углеводы, которые пожилому человеку уже вредны. Действительно, среди рабочих не было молодых.

Прихлебывая кипяток, подумал, чем бы отблагодарить рабочих за их внимание. Пошел к своему водителю (он был курильщик), попросил у него в долг пачку махорки, вернулся и угостил рабочих фронтовым табачком.

Беседуя с рабочими, я рассказал им о последних боях в Невской Дубровке, похвалил ремонт двигателей — все они работают отлично.

— А нельзя ли и нам на фронт? Хочется по-настоящему повоевать, — спросил меня седоусый рабочий.

Что я мог ответить? Прав у меня таких не было, чтобы зачислять в часть. Да и не в этом дело. Я чувствовал, что рабочие завидуют нам, фронтовикам, которые, как они считали, делали главное дело — воевали с врагом.

— Отец, — говорю, — вот я второй раз на вашем заводе и вижу, что здесь вы больше воюете, чем мы. Нам ведь в Дубровке проще: надо наступать — садимся в танк, смотрим, где противник, — и вперед. И паек у нас лучше. В землянках тепло… Вам здесь намного тяжелее, и здесь, я думаю, больше настоящего боя.

Глубоко убежден, что ленинградским рабочим было гораздо труднее, чем фронтовикам. Как и на переднем крае, они постоянно рисковали своей жизнью — противник методически обстреливал город, а куда попадет снаряд, удастся ли уцелеть, никто не знал. Враг стрелял издалека тяжелыми снарядами… Нас, солдат, кормили, одевали, вооружали. А рабочий должен был заботиться сам о себе: питание, одежда, отопление, передвижение к дому и обратно на завод — все ложилось на его плечи. И все же рабочие считали, что настоящее, большое дело там, на передовой, где решалась судьба города, Родины.

Мы договорились о том, что в ближайшее время завод пришлет свою делегацию в Невскую Дубровку, чтобы встретиться с танкистами. Замечу, что в то время Ленинградская партийная организация, Военный совет фронта организовывали шефство рабочих коллективов над воинскими частями. И я не сомневался, что такая возможность — встретиться с рабочими Кировского завода, имеющего большие революционные и боевые традиции, — представится и нам.

Забегая несколько вперед, хочу сказать, что впоследствии установились самые хорошие и тесные связи между рабочими завода и танкистами нашего батальона. И вообще это движение приняло массовый характер и имело очень большое значение как для рабочих коллективов, так и для воинов. Особое значение это имело для танковых частей. По существу, фронтовики, служащие и рабочие ремонтных и оборонных заводов представляли единое целое. И мы вправе сказать, что рабочие и работницы, технический состав ленинградских заводов, военно-ремонтных баз своей самоотверженной, подлинно героической работой в осажденном городе и на переднем крае внесли свой огромный вклад в дело разгрома врага под Ленинградом и полной победы над фашистской Германией.