Танки оживали вновь - [22]

Положение было критическим. К счастью, группа наших пехотинцев продвинулась вперед и закрепилась. Бой вроде стих. Но разобраться что к чему было невозможно. Что-то надо было предпринимать. Через аварийный люк я вылез из танка и увидел рядом нашего автоматчика. Подполз к нему, спросил, из какого он подразделения.

— Красновец, — ответил он (это означало, что он из дивизии генерала Краснова).

Прилег возле него в воронке. Автоматчик чуть посторонился, чтобы мне лучше устроиться. Разговорились. Оказалось, что он почти земляк, из-под Киева. Сердце защемило. Вспомнились родители, родная деревня, Украина… Подумалось и о том, что там пока хозяйничают фашисты…

Солдат разоткровенничался.

— Вот гад фашист, куда добрался, — сказал он. — Погибнешь, и родные не узнают даже где. А за что погибну-то? — спрашивал как бы сам себя солдат, хотя вроде и обращался ко мне. — Виноват-то он же, фашист, а пе я, — продолжал рассуждать солдат. — Это он должен погибнуть. Он к нам пришел, а не мы к нему. Вот и обидно получается. Виноватый, а убивает невиноватых. Это несправедливо. Вот я и считаю, что нужно больше их, фашистов, убивать. Так я говорю или нет?

— Очень даже так, — подтвердил я.

— Ну, а раз так, то будем держаться вместе. Авось и не убьют нас, — сказал солдат.

Засвистела мина, грохнул рядом взрыв. Мой сосед ойкнул, схватился за ногу. Я пригнулся над ним. Вторая мина разорвалась в стороне. Солдат подтянул к себе ногу, валитую кровью. Я снял свой ремень, перетянул им ногу, потом достал из его противогазной сумки полотенце и накрепко перевязал рану. Солдат молча переносил боль. Потом устроился поудобней, изготовил автомат к стрельбе. Медицинской сестры здесь, конечно, не было. Предложил солдату отползти под танк. Он наотрез отказался. Так мы пролежали до темноты.

Вечером ко мне подполз старший лейтенант Шмарин и сообщил, что наши тяжелораненые скончались. Там сейчас комбат майор Семеркин. Вызывает к себе.

Майор рассказал, что на берегу ни одного «живого» танка не осталось. Гитлеровцы на нашем участке кое-где вышли к берегу Невы. Танкистам в ночь приказано вернуться на свой берег, взять остальные три танка, которые были еще в ремонте и без экипажей, а с рассветом вместе с пехотой отбить у врага захваченный участок пятачка. Однако приказ был выполнен чуть позже. В течение следующего дня шла артиллерийская и пулеметная дуэль. Только в ночь на вторые сутки удалось выбить прорвавшуюся группу фашистов и восстановить положение.

ГЛАВА IV. ПЛЕЧОМ К ПЛЕЧУ

Непредвиденное осложнение. — Заводская планерка. — На металлическом. — Бригада Ирины Булыгиной. — Командиры производства. — Все для фронта! — Рабочее место — передний край. — Испытание… водой.

Надо было доставить на 27-й ремонтный завод эвакуированные с пятачка танки и получить на заводе отремонтированные. Предполагали сначала подать железнодорожные платформы в район Манушкино. Однако ничего из этого не получилось. Крана не было, а без него танк невозможно было поставить на платформу. Кроме того, противник систематически обстреливал район погрузки. Остановились на сложном, но проверенном способе — буксировке. Путь от Невы до завода занимал трое суток. Больше 8—10 км в сутки пройти не удавалось. Первый рейс оказался особенно длительным, так как я точно не знал, где расположен этот завод. Слышал, что где-то возле мельницы имени Ленина. Добравшись до Ржевки, решил спросить, как попасть к этой мельнице.

Было раннее утро. На улицах — ни души. Отойдя метров пятьсот от танка, встретил женщину. На ней была юбка, надетая поверх брюк, мужское пальто. На ногах — самодельные сапоги из одеяла, чем-то напоминающие унты.

Мой вопрос, казалось, ее удивил. Она внимательно посмотрела на меня, помолчала, потом тихо сказала:

— Пойдемте, я покажу.

Шли минут двадцать. Я видел, что женщине было нелегко. Она тяжело дышала, то и дело поправляя у рта повязку, вокруг которой клубился пар, часто оглядывалась, словно хотела убедиться, иду ли я за ней. За всю дорогу мы не произнесли ни слова.

Наконец женщина повернула к угловому дому, поднялась на крыльцо и скрылась за дверью. Я в недоумении постоял минуту-две, потом толкнул дверь и вошел в коридор. Меня тут же окружили женщины, одетые в военную форму. Та, которая привела меня, указала на меня пальцем:

— Это он. Спрашивал, где мельница Ленина.

Меня провели в другую комнату, у дверей которой стояла женщина с винтовкой. Здесь мне учинили настоящий допрос: откуда я, почему интересуюсь мельницей имени Ленина? Я объяснил, что эвакуирую подбитые танки на завод.

Зазвонил телефон. Женщина, будто ждала звонка, быстро сняла трубку.

— Слушаю… Да, я… Он здесь… Жду.

Не понимая в чем дело, я спросил:

— Что все это значит?

— Вы посидите немного, скоро все выяснится, — ответила она.

Я понял, что спрашивать что-либо бесполезно. В тепло натопленной комнате разморило, и я не заметил, как уснул. Проснулся от ощутимого толчка. Открыл глаза и увидел, что передо мной стоят офицер и два солдата.

— Идемте, — скомандовал офицер.

— Куда? — спрашиваю я.

— Там увидите.

Я начал объяснять, что уйти не могу, потому что недалеко отсюда находятся мои подчиненные и ждут меня.