Танк "Клим Ворошилов-2". Ради жизни на Земле - [13]

Взяли мы нескольких в плен и с трудом, переводя с немецкого на итальянский и русский, разобрались, что атаковала нас «быстрая», то есть бронекавалерийская, дивизия «Принсипе Амедео Дука д`Аосто». Н-да, как же они приказы отдают с такими названиями? Переводится все это великолепие, если я правильно понял, как «Принц Амедео, герцог Аосто». Кажется такая дивизия, как механизированная, в советской литературе упоминалась во время описания битвы под Сталинградом. Какая к черту механизированная, скорее, по-моему, танковая, нас как минимум шесть десятков танков атаковало и самоходки еще, противотанковые. Даже с батарею тяжелых самоходок наши артиллеристы накрыли, когда они с полузакрытых позиций нас обстрелять пытались. Впрочем, может это у нас здесь так? Не знаю, не знаю…

Так что отогнали мы итальянцев, трофеев, что успели, понабрали и опять отступать пришлось — немцы с левого фланга обходить начали, это нам из штаба соседей, из стрелкового корпуса, сообщили. Отошли, а сегодня с утра нас пехота сменила и приказ пришел — в тыл. Мы конечно обрадовались, только вот когда к станции железнодорожной добрались, новый приказ нас застал. Так что погрузились мы, а перед отправлением всех офицеров собрали, кроме тех, кто на дежурстве естественно. Черт, прямо таки не знаю, что и думать. В общем, меня комбригом поставили, а Андрея в штаб фронта вызывают, за новым назначением.

Так что сейчас приказ зачитали и в помещении бывшего школьного спортзала стало шумно. Командиры наши обмениваются впечатлениями. Пока еще тихо, но чувствую после собрания и погромче начнутся разговоры. Перемены большие происходят, Андрей с собой Калошина, Стониса и Колодяжного забирает, Махров моим замом идет, на штаб обещают кого-то прислать, да и особист новый будет. Как-то мы с ним уживемся?

После собрания идем с Андреем ко мне в вагон, прощаться. Собирается небольшая компания, немного выпиваем немного и разговариваем. Потом все расходятся и мы с Андреем остаемся вдвоем. Говорим мало и в основном по делу. Наконец пора прощаться, за ним приехала машина.

Крепко обнимаемся, я треплю Ленга, а Андрей гладит Мурку. Все, вот остался я один. Правда, Андрей обещал, что все равно бригаду не забудет, при первой возможности или вернется, или попробует к себе перетянуть. Не думаю, что у него это получится, армия есть армия — и он, и я об этом знаем…

5 июля 1942 г. г.Славянск

Честно говоря, уезжать из бригады, ставшей практически родным домом в этом, как ни крути, чужом мире, Андрею абсолютно не хотелось. Хотя интуиция, пока ни разу его не подводившая, молчала, но настроение его после прощания с Сергеем совсем испортилось. Поэтому в дороге он больше молчал и только изредка поглаживал с любопытством принюхивающегося к окружающему миру Ленга. Заметив это, остальные спутники тоже примолкли и несколько часов дороги прошли в томительном молчании, прерываемом только редкими репликами сидящего за старшего машины Колодяжного и шофера.

Наконец машина добралась до окраины Славянска, в котором и располагался штаб армии. На въезде в город их остановил грамотно замаскированный дозор. Проверив документы, старший дозора, незнакомый Андрею лейтенант, напомнил, что в городе сейчас комендантский час, поэтому либо товарищ полковник оставляет машину и вместе со спутниками ночует в ближнем доме, специально приспособленном под временную гостиницу, либо он может выделить им сопровождающего и они пойдут в штаб пешком. Несколько раз до того бывавший в штабе армии, Мельниченко знал, что строевой отдел расположился в отдельном здании, совсем недалеко от того места, где их остановили и предпочел пойти пешком. В сопровождающие ему выделили молодого, разбитного, очень запоминающегося вида, солдата, которого, как вспомнил Андрей, он уже видел в штабе.

По затемненной улочке с не горящими фонарями неторопливо, спотыкаясь на невидимых в темноте выбоинах, они шли к зданию штаба, когда из-за ограды ближайшего двора вывернула группа военнослужащих. Интуиция Мельниченко взвыла тревожной сиреной и не успел сопровождающий подойти на несколько шагов к встреченному патрулю, как Андрей сомандовал громким шепотом: — В стороны, ложись. Колодяжный и Стонис среагировали мгновенно, а Калошин только начал поворачиваться к Андрею, видимо намереваясь что-то спросить, как тишину ночи разорвал громкий винтовочный выстрел.

— Ё..ть! — громко выругался Калошин, сбитый с ног Артуром и видимо сильно ударившийся при падении. На голос ответил громкий стрекот автомата и несколько вспышек со стороны «патруля». Автомат, не успел еще никто из оборонявшихся выстрелить, внезапно смолк. Над улицей пронесся дикий крик загрызаемого зверем человека. Андрей, вытащивший к этому времени свой любимый трофейный «парабеллум», несколько раз выстрелил по вспышкам и перекатился в сторону. Черт, улица, как заведено, использовалась для выбрасывания мусора и он несколько раз довольно серьезно оцарапался о какие-то острые штуковины, а левой ладонью ухитрился вообще вляпаться во что-то смачно хлюпающее и противно расплывающееся под рукой. Немного погодя в нос ударила волна вони. Сбоку несколько раз громыхнули выстрелы стрелявшего одиночными из своего ППД Колодяжного. Одновременно вспыхнули, опять бесшумно, ответные выстрелы диверсантов. Андрей успел заметить также вспышки выстрелов Стониса, а вот стрельбы Калошина не заметил. «Ранен или убит?» — мелькнули в голове несвоевременные мысли. В эту минуту из переулка послышался рокот мотора, одновременно на стороне нападавших раздался еще один громкий, незатихающий вопль, а над местом боя пронесся громкий крик: — Всем бросить оружие и встать! Руки вверх, иначе открою огонь на поражение! — Похоже кричали во что-то вроде рупора, крик был настолько громким, что на время перекрыл даже вопли схваченного Ленгом человека. Одновременно улицу осветил слабый свет фар. Стоящий с поднятыми руками Мельниченко увидел так же стоящих Колодяжного, Стониса и Калошина, а на стороне нападавших заметил тройку выделяющихся темными грудами на фоне земли тел, а кроме того, сбоку, у самой ограды — лежащего на земле человека, над которым в характерной позе черной глыбой возвышался Ленг.