Танго втроём. Ветреное счастье - [2]

Вспоминая фотографии из семейного альбома, не хотелось верить в то, что красивой, слегка надменной женщины с гордым поворотом головы и очаровательно уверенной улыбкой больше не существует. Конечно, с годами и он потерял свой прежний лоск: к тридцати одному сквозь тёмные пряди волос у Юрия откровенно просвечивала лысина, а над приспущенным ремнём брюк увесистым бурдючком висел живот. Но, во-первых, для мужчин внешность не так важна, как для женщин, а во-вторых, чужие недостатки всегда проступают ярче своих собственных, особенно если не стоять часами у зеркала.

— Я понимаю сынок, всё, что произошло, — страшно неприятно и обидно, но жизнь есть жизнь, и с этим ничего не поделаешь. Твой папа официально развёлся со мной полгода назад, так что жаловаться и уж тем более предъявлять материальные претензии мы не можем, — негромко проговорила Валентина. — Если он поступил подобным образом, значит, у него были на это важные причины, и не нам его судить…

— А вот это спорный вопрос, — не принял покаянного тона матери Юрий.

— Что было, то прошло, жить прошлым — только даром время терять, — делая вид, что не расслышала последней реплики сына, Валентина ласково посмотрела на Юрия. — Мне уже действительно много лет, и со своей жизнью я как-нибудь справлюсь, а вот у тебя, Юли и у маленькой Надюшки всё ещё впереди, и мне очень хотелось бы, чтобы у вас всё сложилось по-другому.

— Насколько я понял, ты предлагаешь мне быть нищими, но счастливым? — с издёвкой скривился Юрий.

— Поверь мне, это гораздо лучше, чем быть богатым, но несчастным.

— Да что ты говоришь! — голос Юрия перешёл на фальцет. — На этот счёт у меня существует своё мнение, и оно кардинальным образом отличается от твоего! Если ты хочешь заниматься благотворительностью — вперёд, никто не может тебе этого запретить, но и ты не можешь запретить мне делать то, что я считаю нужным!

— Юра, одумайся! Что ты говоришь, остановись, иначе всё это плохо закончится! — Валентина почувствовала, как, ухнув в бездонную яму, её сердце пропустило несколько ударов.

— Я же тебе сказал, что просто так этого не оставлю, — взгляд Берестова снова царапнул мать по лицу, — хочешь ты этого или нет, но так оно и будет.

* * *

— А что, Поля, может быть, нам с тобой убрать все дела в дальний ящик и махнуть на экскурсию по Золотому кольцу, а? — оторвав взгляд от блестящих столовых приборов, лежащих рядом с тарелкой на накрахмаленной белоснежной салфетке, Горлов вопросительно посмотрел на дочь. — Говорят, красотища — невообразимая! У меня намечается отпуск, так, может, возьмём путёвки и на целый месяц уедем из Москвы?

— Ты всерьёз или пошутил? — Полина широко раскрыла свои огромные голубые глаза, дрогнув ниточкой выщипанной брови, и тряхнула золотистыми локонами вьющихся волос.

Высокий, подтянутый, с огромной, словно львиной, седой гривой, зачёсанной назад, и серо-болотными проницательными глазами, в свои шестьдесят с хвостиком пожилой генерал выглядел гораздо моложе своих лет, и даже тонкие морщины, веером разбегавшиеся от внешних углов глаз, его не портили.

Властный и жёсткий со всеми, для единственной дочери Горлов делал исключение, позволяя ей всё, ну, или почти всё. Полина умело играла на чувствах отца и без зазрения совести вила верёвки из непреклонного вояки, зная, что после смерти ненаглядной жены Ларочки ближе неё и дороже для Горлова не осталось никого.

— Пап, зачем нам с тобой это Золотое кольцо, когда можно поехать отдохнуть в какое-нибудь человеческое место? — смягчая формулировку отказа, Поля, наивно хлопая длинными ресницами, мягко улыбнулась.

— Что ты называешь человеческим местом? — поинтересовался Горлов и, придвинув к себе порцию фирменных блинчиков с шоколадом, взялся за нож и вилку.

— Да мало ли на свете приятных уголков для отдыха? — вздёрнула носик Полина и, наклонив соусник, стала наблюдать за тем, как, медленно вытекая, горячая шоколадная масса покрывает узкие тугие трубочки блинов.

— Например?

— Да хоть та же Венгрия, Чехословакия, ГДР, Болгария — выбирай, что хочешь, всё лучше, чем твоя Тмутаракань, — капризно надула она губки. — Подумай сам: триста рублей путёвка — и никаких проблем, лежи себе на солнышке на пляже где-нибудь в «Золотых песках» или на «Солнечном береге» и в ус не дуй. Вот где красота: море, чайки, белый песочек…

Отделив ножом небольшой кусочек блина, Артемий Николаевич отправил его в рот и, слегка поморщившись, бросил незаметный взгляд на дочь. Честно сознаться, сладкого он не любил, и если бы не Полина, то вместо «Шоколадницы» он бы сейчас с удовольствием отправился завтракать в любимую им «Прагу», где подавали на редкость хороший свежесваренный кофе, крепкий, ароматный и терпкий, оседающий на языке приятной горчинкой.

— Но отдых — это не только место на лежаке, дымчатые очки и бутылка хорошего вина, — возразил он, — существуют и другие ценности.

— Да брось ты, папа, неужели тряска в пыльном автобусе по колдобинам какого-нибудь убогого городишки можно сравнить с цивилизованным отдыхом за границей?

— Ну почему же сразу убогого? — осторожно поднеся дымящуюся чашку с кофе ко рту, Горлов отхлебнул маленький глоточек и, разочарованно вздохнув, тут же поставил её на блюдце. — А ты знаешь, что в этом году Суздалю исполняется девятьсот пятьдесят лет?