Танганайский лев - [19]

После этого они молча пожали друг другу руки и не говорили уже ни слова. Но вино потеряло для них свой вкус, праздничное настроение пропало, а вместо него в душу закралась невеселая дума и забота.

На обширной площадке тэмбе становилось все менее и менее шумно; не только музыка и пляски, а даже и говор понемногу стихал. На небе уже появилась утренняя звезда. А Фераджи все еще не приходил. Но вот он поднялся со своего места у костра и, по-видимому, направился под тот навес, где находилась его постель. Ему приходилось пройти мимо Мудимы и Симбы. Быть может, он подойдет теперь и скажет?

Но нет, он равнодушно и спокойно прошел мимо, лишь искоса взглянув на своего господина и его друзей.

Какие еще нужны были улики?

Симба встал и крикнул своего верного Сузи, которому тут же приказал схватить и связать Фераджи.

Сузи в первый момент как будто недоумевал, но видя, что господин его не шутит, приготовился исполнить его приказание.

Фераджи стоял на пороге одной из тростниковых хижин и видел, что Сузи и Инкази идут к нему, а Симба следует за ними на некотором расстоянии. Какое-то безотчетное чувство овладело им, но он все-таки не сдвинулся с места.

— Пусть только спросят! — думал он.

Но они ничего не спросили у него, только рука Сузи грузно опустилась на его плечо и в тот же момент, прежде чем он успел сообразить что-либо, Инкази точно железными тисками стынул ему руки. Дикий, отчаянный крик вырвался из груди Фераджи. Началась отчаянная борьба, но длилась всего одну минуту, а затем Фераджи бессильно скрежетал зубами, лежа связанный на земле, и обводил кругом диким блуждающим взглядом, полным невыразимой ненависти. Над ним стоял Симба и говорил самым спокойным голосом:

— Теперь ты связан и останешься связанным до тех пор, пока я не переговорю с другом твоим Солиманом.

Фераджи издал стон, но ни одного слова не промолвили его дрожащие губы. Затем, согласно приказанию Симбы, его подняли на руки и снесли в хижину, в которой спал Инкази.

Негры, которые еще не ложились и были свидетелями этой сцены, в большом волнении сбежались посмотреть, что будет дальше, но вскоре успокоились.

— Это вор, он обокрал Симбу! — слышался общий голос, и затем все перестали интересоваться им.

Но одного друга Фераджи все же имел среди экспедиционных негров. Этот негр, по имени Мабруки, мрачно смотрел, как связывали Фераджи, а теперь так же сумрачно расхаживал взад и вперед перед своей палаткой и, сжимая кулаки, бормотал себе под нос:

— Ведь еще не все кончено, Симба, и дорогу к старому Солиману я найду не хуже Фераджи!..

Опять любопытные солнечные лучи заглядывали в щели и скважины тростниковой стенки хижины, в которой лежал названный брат Мудимы. Но на этот раз подкрепляющий освежительный сон не смыкал усталые веки Симбы. Разные невеселые думы и заботы не давали ему заснуть, и даже светлый день не мог рассеять их.

В Удшидши, к Лео, неслись теперь все его мысли. Бедняга ждал там от него помощи и спасения, и Симба решил немедленно отправиться в Удшидши, чтобы поспеть туда раньше, чем Солиман, благодаря какой-нибудь случайности успеет узнать о том, что Фераджи разоблачен. Приняв это решение, Симба вскочил с постели, чтобы сейчас переговорить со своими друзьями о своем отъезде.

Глава VI Остров озерного духа

В путь в Удшидши. — Утренняя молитва. — Банкиры «черного материка». — Остров Муциму. — Добрый гений преследуемых. — Тихая молитва. — Жертва. — Черт и его жена. — Примирение. — Ранняя трапеза. — Кладбище невольников в Удшидши. — В доме Солимана. — Бегство Лео. — Угрозы Солимана. — Сокровища.

На следующий день — это был четвертый с того момента, как мы познакомились с Симбой на берегу Танганайки, — наш герой встал очень рано поутру. «Сегодня последний день октября, — прошептал он про себя, — скоро наступит и мафика, дождливое время года, с его ливнями, грозами и зарницами. Пора уже мне избрать подходящее место для постройки тэмбе. Конечно, сегодня и в следующие за этим дни мне этого не сделать, мне необходимо немедленно отправиться в Удшидши и повидать Лео.

С ним ли здесь, на берегах Танганайки, его верная Зюлейка, или жестокий рабовладелец разлучил эту семью? Что-то поделывает теперь тот маленький парнишка, которого я спас от смерти? Сколько теперь может быть лет сыну Зюлейки? Лет четырнадцать или пятнадцать! Каким, однако, я стал любопытным; ведь речь идет о простых неграх! Да, но эти люди когда-то служили мне верой и правдой и никогда не забывали Белой Бороды-Нежного Сердца. Я слышу, твой призыв, дорогой Лео, и спешу выкупить тебя из тяжкой неволи. Ты снова будешь бродить со мной по лугам и лесам, по горам и долам, и, право, природа здесь прекрасней и богаче, чем там, на твоей дальней родине, в стране Бори или Динка, ставшей твоей второй родиной. Но что я медлю? Скорее в путь! Одного дня пути, полагаю, будет достаточно, чтобы добраться до Удшидши. Ведь мы — гребцы отменные, и тогда, друг, ты порасскажешь мне о своих радостях и горестях!»

С этими словами Симба вышел за порог своей хижины. Там, на дворе, Инкази уже ожидал его; за спиной у него была котомка со съестными припасами, а в руке — грозное копье.