Сердце у Танечки бешено и отчаянно колотилось. Она стояла и смотрела. Но уже начала успокаиваться. Новое, еще неведомое ее маленькому сознанию чувство наполняло Танечку. Свысока и презрительно глянула она на повешенную, ею повешенную, партизанку.
Тетя сейчас висит и поймать ее не сможет, — отчетливо поняла Танечка. Мало того, что не сможет поймать — она вообще не сможет ей причинить никакого вреда. И как это она, глупая, могла бояться мертвых?!.. Да ведь живые люди гораздо опаснее и гораздо страшнее — вот, кого надо бояться!..
Танечка подобрала с пола нож и положила его на место. Обернулась и глянула.
Ладони женщины, вместо того чтобы сжимать над головой веревку, все чаще и чаще просто скользили по ней. Все ее тело мелко тряслось. Болтающиеся в воздухе босые ноги лихорадочно двигались то в стороны, то вперед-назад прощальный танец перед концом. Женщина больше не хрипела. Ее лицо наливалось смертью — оно становилось пунцовым, немигающий взгляд широко открытых глаз остановился, застыл.
— До свидания, тетя Даша, — зачем-то сказала маленькая девочка и отвернулась от неприятного зрелища.
«А немец-то страсть как хотел сам тетю вешать. Даже фотоаппарат приготовил зачем-то. И зачем?.. Что тут хорошего?.. Скоро он с дедом вернется… Наверное, отлупят все-таки, что не досмотрела, — тоскливо вздохнула Танечка, нервно кутаясь в пуховой платок…»
Где-то на околице надрывно и зло лаяла чья-то собака. Вдали за горизонтом небо было чуть-чуть освещено кровавым заревом и временами с той стороны ветром доносило низкий угрожающий гул.
Это Красная Армия вела тяжелые наступательные бои…
Торонто, 2004 г.
